Но рука поймала пустоту.

Он еще видел огромные, совершенно спокойные глаза девушки. Но смотрел уже дальше – туда, где отчаянно дрались с напирающими врагами Герцог и Тридцать Третий.

И как всегда, стеной сдерживая натиск врага, бился за всех Зигфрид, по какой-то нелепой прихоти судьбы опоздавший на «последний поезд».

Видение медленно таяло в воздухе, пока не исчезло совсем.

Рядом, валяясь в пыли, смеялся и плакал старик, исполнивший свою самую заветную мечту, и уже скакали навстречу кремлевские ратники. Но вид родных стен и башен не радовал, и родной московский воздух имел привкус горечи.

Еще долго Книжник таращился в никуда и истошно кричал – как будто это могло что-то исправить:

– Зигфрид! Ну что же ты так?! Я вернусь за тобой! Я спасу! Ты только держись! Только держись! Зигфрид…

Нет ничего страшнее неизвестности. К смерти можно привыкнуть. К неизвестности – никогда.

Каждую ночь он просыпается от собственного крика. Он пытается спасти Зигфрида, а с ним Тридцать Третьего, Герцога, Пророчицу – и стонет от бессилия.

Если бы он знал, что друзья мертвы, – он бы смирился. Рано или поздно – все равно бы смирился. Время лечит – так говорят мудрые, и, наверное, они правы. Мертвых надо отпускать.

Но как отпустить тех, за счет которых выжил ты сам, – да еще вернулся домой, отняв мечту у друзей? Он знал, что не виноват, но ничего не мог поделать с этим мучительным желанием прийти на помощь тем, кто отделен от него временем и пространством.

Ему есть чем заняться. Князь принял его достойно и поручил составить обширный отчет о самой дальней вылазке из Кремля за последние две сотни лет.

Отчет он напишет. Но что дальше? Есть ли возможность вернуться в далекий Кенигсберг, к оставленным там друзьям? Даже если они полегли в той последней схватке – он хотя бы знал, где похоронен великий воин – и его единственный настоящий друг.

Зигфрид.

Алхимик работает над новой машиной, в надежде отыскать еще один вход в портал таинственной Розы Миров. Говорит, что времени на это уйдет немало.

Годы.

Ведь великий Алхимик снова стал обычным стариком, с самыми обыкновенными способностями. «Живой янтарь» с седого затылка осыпался в пыль при переходе – как это случилось и с Книжником. И писать об этом в отчете не стоит – сочтут за брехуна и безумца. Беспокойного семинариста и без того считают лжецом.

Потому что никто не может поверить, что человек способен увидеть и пережить все, что увидел и пережил недавний школяр, вставший на путь воина.

Но он не даст слабину. Он будет искать путь.

Нет, он будет искать множество путей – тех самых, что свяжут воедино некогда великую страну. Люди должны знать, что они – не кучка разрозненных племен. Они часть великого народа. И народ этот – часть человечества.

Нового человечества, которое, рано или поздно, возродится из пепла.

А пока он смотрит с кремлевской стены на запад – туда, где в полосе заката звенит боевая сталь.

Туда, куда зовет его боевое братство.

Туда, где обретают особый смысл избитые слова.

Мужество, честь, долг.