— И что? — Марк поднял стакан. — Берилл останавливалась здесь?

— Нет.

В дверь постучали. Марк неслышно скользнул к двери и вынул из-за пояса пистолет. Я сжалась от страха. Он посмотрел в «глазок», убрал пистолет и открыл дверь. Молодая женщина вкатила тележку с заказанным обедом и, получив от Марка деньги, приветливо улыбнулась.

— Спасибо, мистер Скарпетта. Надеюсь, вам понравятся наши стейки.

— Почему ты представился моим мужем? — раздраженно спросила я.

— Спать я буду на полу, но, по крайней мере, одна ты здесь не останешься, — ответил Марк, перенося подносы на столик у окна и откупоривая бутылку с вином. Потом снял пиджак, бросил его на кровать и, вынув пистолет, положил рядом с моей сумочкой и рюкзаком.

Лишь когда он сел, я спросила насчет оружия.

— Это маленькое чудовище — мой единственный друг, — сказал он, орудуя ножом. — Полагаю, ты свой «рюгер» тоже захватила. В рюкзаке?

— Ошибаешься, в сумочке, — усмехнулась я. — А теперь объясни, откуда ты знаешь, что у меня именно «рюгер»?

— Бентон сказал. И еще сообщил, что у тебя есть разрешение на скрытое ношение оружия и что в последние дни ты без этой штуки из дому не выходишь. — Он отпил вина. — Гм, неплохо.

— А размер моего платья Бентон тебе не сообщил? — поинтересовалась я, заставляя себя поесть, хотя желудок и просил воздержаться от этого.

— Ну, это я и без него знаю. Ты по-прежнему носишь восьмой и выглядишь так же хорошо, как и тогда, в Джорджтауне. Нет, даже лучше.

— Я была бы очень признательна, если бы ты прекратил разыгрывать из себя обольстительного мерзавца и объяснил, откуда тебе известно имя Бентона Уэсли и когда ты успел так близко с ним сойтись.

— Кей, с Бентоном я познакомился раньше тебя. — Он отложил вилку и, подняв голову, спокойно выдержал мой сердитый взгляд. — Неужели ты еще не поняла? Неужели тебе, как младенцу, надо все разжевывать?

— Да уж, разжуй, пожалуйста. И напиши большими красивыми буквами вот на этой стене. Потому что я не знаю, чему верить. Я не узнаю тебя. Говоря откровенно, я чертовски тебя боюсь.

Он откинулся на спинку стула. Таким серьезным Марка Джеймса я не видела еще никогда.

— Мне очень жаль, Кей, что все так получилось. Что ты боишься меня и не доверяешь мне. Но так и должно быть, потому что лишь очень немногие знают, кто такой Марк Джеймс на самом деле. Должен признаться, я и сам частенько забываю об этом. Объяснить тебе все раньше я не мог, но теперь, слава богу, имею на это право. — Он помолчал, потом добавил: — Бентон был моим наставником в академии задолго до того, как ты познакомилась с ним.

— Ты работаешь на ФБР? — изумленно спросила я. — Ты — агент?

— Да.

— Нет. — В голове у меня все смешалось. — Нет! На этот раз, черт возьми, я тебе не поверю!

Не говоря ни слова, Марк встал, подошел к столику с телефоном и набрал номер.

— Подойди сюда. — Он протянул мне трубку.

— Алло? — Я сразу узнала знакомый голос.

— Бентон?

— Кей? Ты в порядке?

— Здесь Марк Джеймс. Он меня нашел. И я в порядке.

— Слава богу! Ты в надежных руках. Уверен, он все объяснит.

— Не сомневаюсь. Спасибо, Бентон. До свидания.

Марк взял у меня трубку и положил на рычаг. Мы вернулись к столу. Прежде чем заговорить, он долго смотрел на меня.

— После смерти Джейн я оставил адвокатскую практику. Почему, сам не знаю, но это уже не важно. Занимался оперативной работой в Денвере. Потом ушел под прикрытие. Прикрытием послужил «Орндорфф и Бергер».

— Надеюсь, ты не собираешься открыть мне глаза на Спарачино? Что он тоже работал на федералов? — спросила я, чувствуя, что начинаю дрожать.

— Нет, конечно нет. — Он отвел взгляд.

— В чем он замешан?

— Из последних нарушений — обман Берилл Мэдисон, махинация с ее авторскими гонорарами. Обычные для него проделки. Как я уже говорил, он настраивал ее против Кэри Харпера, а Харпера против нее, готовил большой скандал, чтобы привлечь к книге нездоровое внимание. Ничего, в сущности, нового.

— Значит, то, что ты рассказывал о нем в Нью-Йорке, правда?

— Правда, но не вся. Всей правды я рассказать тебе не мог.

— Спарачино знал, что я прилетаю в Нью-Йорк? — Этот вопрос мучил меня несколько недель.

— Да, знал. Я все подстроил, чтобы вытащить побольше информации и склонить тебя к разговору с ним. Он понимал, что ты никогда не согласишься встретиться. Поэтому я согласился выманить тебя и доставить к нему.

— Господи…

— Думал, что все под контролем. Думал, что он не следит за мной. И только в ресторане понял, что все пошло к чертям.

— Почему?

— Потому что Спарачино посадил мне на хвост сынка сенатора Партина. Я давно знал, что этот парень у него на подхвате. Жизнь в Нью-Йорке недешевая, а роли дают не всегда, даже в рекламных роликах. Наверное, Спарачино заподозрил меня в двойной игре.

— Но зачем посылать Партина? Разве он не понимал, что ты его узнаешь?

— Спарачино не догадывался, что мне известно о роли сынка сенатора. Увидев парня в ресторане, я сразу понял: его задача состоит в том, чтобы удостовериться, что ты прилетела, что ты со мной, и известить об этом Спарачино. Этот проходимец любит загребать жар чужими руками. Как в случае с Джебом Прайсом, которого он отправил почистить твой офис.

— Хочешь сказать, что Джеб Прайс — еще один бедный, нуждающийся актер?

— Нет. Мы арестовали его в Нью-Джерси на прошлой неделе. Больше он уже никого не побеспокоит.

— Насчет Дайснера ты, надо полагать, тоже соврал.

— Он есть в моей легенде, но реально я с ним не знаком.

— Твой визит в Ричмонд тоже был частью игры? — сдерживая слезы, спросила я.

Марк подлил вина.

— Вообще-то я прилетел тогда из Нью-Йорка по поручению Спарачино. Добыть информацию по убийству Берилл.

Мы помолчали. Сердце уже не колотилось, слезы отступили.

— Он как-то причастен к ее убийству?

— Я поначалу так и думал. Предполагал, что Спарачино мог зайти слишком далеко, заиграться с Харпером и тот сорвался и убил Берилл. Но потом погиб сам Харпер, а каких-либо улик Спарачино найти не удалось. Думаю, он просто параноик и хотел, чтобы я выяснил все, что мог, о смерти Берилл.

— Может быть, его беспокоило, что полиция найдет в кабинете Берилл какие-то документы, подтверждающие факты махинации с ее гонорарами?

— Может быть. Что я точно знаю, так это то, что ему очень нужна рукопись. Насчет остального — не уверен.