Воду жизни. А, стало быть, веришь ты в то, что Вода жизни существует.

— И как ты это узнал, Петр Антипович? — спросил Тарле.

— А сие разве неправда, Иван Карлович?

— Про Воду жизни я слыхал. Но что из того? Многие про сие слыхали в Петербурге.

— Но сюда ты зачем пожаловал из Петербурга, Иван Карлович? Может за Водой жизни?

— К делу Кантемиров сие какое касательство имеет, Петр Антипович?

— Кассандра Кантакузен тайну Воды жизни знала. А она жена была князя Дмитрия Кантемира. Может и есть касательство к сему делу, сударь Иван Карлович.

— Хорошо, Петр Антипович. Я расскажу тебе о Воде жизни.

— За тем и пришел к тебе, сударь.

— Говорят, что сей эликсир человеческую жизнь продлить может в три раза! Понимаешь, что сие значит? В три раза дольше жизни!

— Но сие всего лишь слухи!

— И я так думал вначале! Не верил сему. Но затем сам все проверить захотел. Для того и в Москву прибыл из Петербурга. Тем более, что двор государыни в Москве.

В этот момент в комнату вошел слуга и доложил, что прибыл чиновник сыскного ведомства Дурново и ожидает господина Тарле.

— Все, Петр Антипович. Пора мне. Дурново уже здесь. Не стоит ему знать, что и ты в гости пожаловал.

— Согласен, Иван Карлович.

— Потом с тобой про все договорим.

— Не думаю, что сия поездка в Архангельское что-то даст. Не мог ожить покойный Тит. Все это подстроено кем-то.

— И я так думаю, Петр Антипович. Но Зотов отдал приказ. Увидимся после моего возвращения…

***

Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.

Коллежский секретарь Карпов.

Письмо.

Вечером того же дня Карпов получил послание через курьера. Конверт был запечатан сургучом с родовым гербом Салтыковых.

— Сие мне назначено? — спросил Карпов.

— Так точно, ваше благородие! — ответил курьер.

— И кто дал тебе сие?

— Письмо было предано в канцелярию для передачи вашему благородию.

— Передано кем?

— Не могу знать ваше благородие! Я только курьер.

— Хорошо, братец, иди!

Карпов вскрыл письмо и развернул лист.

«Господину коллежскому секретарю Карпову.

Зря вы, сударь, интересуетесь делами до вас касательства не имеющими! Нынче ваше любопытство дорого станет коллежскому асессору Тарле. Сведения сии тайные и разглашать их не следует.

Ежели, вы увидели знак вурдалака, то держитесь от него подалее.

Подумайте про сие, сударь.

Ваш доброжелатель».

Карпов сложил лист.

«Странно, подписи нет, а на пакете герб Салтыковых. Зачем сие? Или напугать меня хотят? Надобно сие показать господину Волкову. Пусть он разбирает, коли его начальным человеком над нами назначили».

Коллежский секретарь положил пакет в карман…

***

Хроника событий: января, года 1733-го от Рождества Христова.

На пути в Архангельское.

Тарле и Дурново.

Сани быстро летели вперёд.

Дурново подобрал отличных лошадей в конюшнях канцелярии. Знал толк в комфортной и быстрой езде. Сколько раз в давние поры случалось так, что лошадей для него не находилось. А если и находились, то полудохлые клячи. Ныне все изменилось. Хоть и не достиг он чина высокого, но значение приобрел. Ценили Порфирия Кузьмича благодаря близости его к персонам высоким.

Иван Тарле предлагал собственную запряжку, но коллежский регистратор отказался. Сказал, что де не по чину ему собственные запряжки. А коли едут по казенной надобности, то и лошадки пусть будут казенные.

Порфирий Кузьмич обмотал шею шарфом и укрылся лисьей шубой. На его голове был теплый треух и руки он грел в меховой муфте. Иногда он бросал взгляд на своего соседа и усмехался. Ивана Карловича это раздражало, но он сдерживался, и никак не отвечал чиновнику.

Понимал господин Дурново, что общество его господину Тарле не по душе.

— Этак скоро будем на месте, сударь. Как думаешь, господин Тарле?

— Будем, Порфирий Кузьмич.

— А ты не рад моему обществу, сударь?

— Отчего же?

— Да ты не сильно начальника канцелярии почитаешь, сударь.

— Но ты, Порфирий Кузьмич, не начальник канцелярии, ты по чину лишь коллежский регистратор.

— Но я человек Зотова. Считаюсь таковым. А ты к Волкову прикипел.

— Я вместе с господином надворным советником Волковым веду сие дело. Я ему подчинен по службе.

— Дак я разве в попрек тебе молвил, Иван Карлович? Я просто так для разговору. Ведь не молчать же.

— А можно и помолчать, господин коллежский регистратор.

Дурново усмехнулся.

— Иногда и беседа для пользы, господин Тарле. Я ведь могу и чего полезного сболтнуть.

— Полезное для кого, Порфирий Кузьмич?

— Дак для твоего Волкова. Ведь ты считаешь, что я служу статскому советнику Зотову?

— А сие не так, Порфирий Кузьмич?

— Так, да не так, Иван Карлович. Ведь Зотов хоть и начальник канцелярии, но человек невеликий, ибо все чинами меряет. А что есть чин? Золото на мундире! Дак ведь ныне оно есть, а завтра и нет его. Вон Ванька Долгорукий сколь золота на мундире и чинов сколь имел? И обер-камергер, и полковник лейб-гвардии, и много еще чего. С сенаторов шапки сбивал для удовольствия. А ныне, где Ванька-то? В Сибири без орденов и без званий. Все забрали у сердешного. Я за чинами не гонюсь.

— А за чем гонишься, Порфирий Кузьмич?

— За влиянием. Хочу влиять на события.

— Влиять? Но с чинами влиять много проще, Порфирий Кузьмич.

— Сие тебе лишь кажется, Иван Карлович. Иногда коллежский регистратор много больше действительного тайного советника стоит. Вот я нынче тебе желаю помощь оказать.

— По делу вурдалака?

— Дак разве Волков твой верит в вурдалака? Он твердит, что нет его.

— А ты, Порфирий Кузьмич? Ты веришь в него? — спросил Тарле.

— Я знаю, что есть силы, которые хотят, чтобы в вурдалака верили. Зачем им сие? Вот главный вопрос.

— И хотелось бы знать кто они.

— Если узнаешь зачем, то будешь знать кто! Вот Волков твой разве знает зачем? Сколь следствие идет? А что узнал?

— Ты, Порфирий Кузьмич, желаешь знать, что Волков о сем деле ведает, дабы начальнику своему доложить? Так?

Дурново засмеялся в ответ.

— В том нет надобности. Ничего вы не знаете. И я хочу помочь. Ты скажи Волкову — пусть присмотрится к господину Зотову.

— К статскому советнику Зотову?

— К нему. Кто он есть? Что за человек?

— Не сильно смелый и не шибко приятный человек.

— Не смелый? Ведь в старые времена он фискалом был. На самого Меншикова донос подал. А для сего смелость надобна. Меншиков тогда в большом фаворе был у императора Петра Алексеевича. А, стало, такой человек все на карту поставить может.

— То давно было, Порфирий Кузьмич. Тогда Зотов отчаянный был. Карьеру делал. А ныне все его смелость вышла. Хочет действительным статским советником