пожаловал титул «короля самоедского» в день тот не кривлялся как обычно и не выпрашивал денег. Императрица знала нрав Лакосты и сразу заметила это:

— Чего грустный, «ваше величество», — спросила его императрица. — Кто «брата моего» обидеть посмел?

— Дак такие дела в столице твоей, матушка. Чего веселиться?

— Что стряслось, Лакоста? — спросила Анна. — Снова тоска грызет?

— Страх грызет, матушка. Страх.

— Страх? И кого ты испугался? Может я смогу защитить тебя?

— От людей сможешь, матушка. Но не люди ныне опасны. Покуда ждали тебя у дверей, услышал я историю.

— И что сие за история? — спросила Анна. — Поведай, Лакоста.

— Дак нечисть снова озорует в столице твоей. Людишки про то болтают.

Императрица нахмурилась:

— Ты дело говори. О какой нечисти речь ведешь?

— Твоя фрейлина про то лучше скажет.

— Фрейлина? Которая из них? — строго спросила императрица.

«Король» указал на «болтушку», фрейлину ея величества Игнатьеву:

— Она знает!

Императрица приказала:

— Поди сюда!

— Ваше величество!

— Говори!

Игнатьева ответила:

— Зная неприязнь вашего величества к нечистому духу, и не желая оскорбить слуха вашего величества рассказами о…

— Говори дело! — прервала поток слов Игнатьевой Анна.

Игнатьева быстро выпалила все что знала. Эти сведения жгли ей язык и она так хотела первая о том рассказать при дворе:

— В имении Кантемировом, ваше величество, снова вурдалаки озоруют.

Все вокруг затихли. Императрица начинала гневаться после таких рассказов. Они приводили её в дурное расположение духа. В такие минуты под руку Анне лучше было не попадаться. И про это знали все, но очень хотела болтушка Игнатьева хоть одну важную новость сообщить. Никогда еще не давали ей быть в центре внимания. Шаргородская её завсегда обходила и тем гордилась. А здесь такая новость!

— Чего сказала, дура? — спросила Анна.

— Дак вурдалаки матушка-государыня. Снова нечисть сия из своих могил выползает и пугает христиан. Нет упокоения им в земле истинно христианской.

— Вурдалаки? А мне доложили, что нет сей заразы у нас. Токмо в странах дальних, где вера христова не столь крепка. А ну-ка говори, что знаешь?

Игнатьева продолжила:

— Сказывала девка Марфа, из дома дюки де Лириа48, что пришел дескать в имение померший управитель именем Тит. А того Тита наши замерзшим в сарае. Лекари его осмотрели да сказали, что отошла его душа к богу.

— Стой, дура! — остановила фрейлину Анна. — Ты хоть сама поняла, что сказала? Причем здесь герцог де Лириа, посол короля Испании?

— В доме у посла, матушка, есть девка именем Марфа. Она там в услужении. И она знает, что умерший управитель в имении господ Кантемиров вурдалаком оказался.

— Девка служит у де Лириа, а знает про имение Кантемиров? — спросила императрица.

Игнатьева не растерялась:

— Брат оной девки состоит конюхом в имении Кантемиров Архангельское. От него она все и узнала.

— И как тот управитель ожил?

— Дак нашли тело его замерзшее.

— Замерз? — переспросила царица. — А с чего замерз? Перепил что ли?

— Дак того не ведаю, матушка. Но точно, что замерз, и тело стало словно полено! Хоронить его сразу не приказали, ибо метель была тогда. Но в одну из ночей сей мертвец пришел в дом барский и напугал там холопов! — выпалила фрейлина.

— Стало быть, уже после смерти своей он в дом барина своего явился?

— Так, государыня-матушка.

Остальные стали шептаться, а императрица повернулась дежурному офицеру:

— Есть ли в приемной граф Остерман?

— Так точно, ваше императорское величество!

Анна отмахнулась от него рукой и сказала:

— Не стоит так орать, голубчик. Чай не глухая твоя царица. Приведи сюда Остермана!

В покои вошел вице-канцлер49 империи граф Андрей Иванович Остерман. На его полной фигуре был белого цвета кафтан с золотом, голову прикрывал седой пышный парик.

— Поди сюда, граф! — приказала императрица.

Остерман подошел и низко поклонился.

— Что за слухи снова на Москве появились, граф? Я ведь высказала свое недовольство слухами о вурдалаках? Али не слыхал того?

— Ваше величество! Государыня, я занимаюсь делами иностранными и делом сыска ведают иные…

— Я про сие и говорю! В дому посланца гишпанского де Лириа про сие говорят! И что посланец своему королю отпишет? Что варвары мы! И я варварская царица, но не императрица великая. И в том вижу поруху моей чести государевой!

— Но, государыня…

— Молчи, покуда я говорю, граф! Тем слухам на Москве не бывать! Сам сим делом занимайся, коли иные не могут! Тебе даю поручение сие разобрать!

— Ваше величество прикажет мне сие дело взять в канцелярии юстиц-коллегии?

— Нет! — ответила императрица. — Они сами по себе, а ты сам по себе! Сколь людишек в твоем подчинении? Сколь жалования получают? Вот и дай им работу!

Остерман поклонился и, пятясь, вышел из покоев Анны Ивановны…

***

Москва.

Канцелярия юстиц-коллегии.

Граф Остерман был недоволен. Он получил выговор от императрицы в деле, за которое не нес ответственности. Юстиц-коллегия50 подчинялась не ему. Сие был высший суд империи по уголовным и гражданским делам. Сам же Остерман относился к коллегии иностранной.

Но как вице-канцлер мог граф и в чужие дела нос сунуть. Хотя Остерман ничего просто так не делал. На кой ему сие следствие? Нет за сим ничего путного. И окромя шишек, ничего не заработать…

***

Андрей Иванович вышел из покоев государыни и позвал слугу:

— Пашка!

Тот вырос словно из-под земли:

— Ваше сиятельство.

— Мою карету!

— Готова, ваше сиятельство. Куда ехать изволите?

— В канцелярию юстиц-коллегии поедем!

Слуга скривился. Он помнил по прошлым годам сие неприятное место.

— Не кривись! — успокоил его Остерман. — Не по твою душу. Хотя и тебя упечь надобно!

— Дак надобен я вашему сиятельству.

— Поговори мне!

В карете слуга расположился по приказу Остермана рядом с барином.

— Недовольна государыня мною. И все из-за дела о вурдалаках. Что знаешь про сие?

— Дак что я могу знать?

— Не темни. Ты мастер слухи собирать.

— На Москве говорят, что снова вурдалаки озоруют в имении Кантемиров.

— Я не про эти слухи. Что чиновники делают? Отчего дело не распутано до сих пор? — спросил граф.

— Занимается сим делом человек дельный. Волков Степан.

— Отчего же не нашел до сих пор того, кто стоит за сим?

— А не так просто сие, Андрей Иваныч. Дело больно путанное.

— Вот я им и помогу сейчас все распутать! — грозно сказал вице-канцлер.

— Страху нагнать на начальство сможете, ваше сиятельство, а вот распутать дело…

— Молчи, дурак! — прервал слугу Остерман.

— Как прикажете.

Вскоре они были на месте.

Остерман вышел из своей кареты, поставленной в эту пору года на полозья. Чиновники, узрев самого вице-канцлера, засуетились. Графа сразу провели в кабинет Зотова.

Иван Александрович был искренне