Элиза с шумом втянула воздух.

Кит схватил ее за руку и подтолкнул себе за спину.

Петтигру гадко ухмыльнулся:

– Это тебе ничем не поможет. Преимущество на моей стороне.

– Заверяю тебя, Петтигру, – протянул Кит, – нет у тебя никакого преимущества и никогда не будет.

Глаза Петтигру загорелись злостью, нос заострился, как клюв у стервятника.

– В отличие от прошлого раза ты сейчас не в том положении, чтобы наносить оскорбления, так что я посоветовал бы тебе придержать язык. Меня уже тошнит от твоего вмешательства, Уинтер. Как ты нашел нас здесь?

– Чтобы понять тебя, не требуется много ума. Ненависть вспыхнула в Петтигру с новой силой.

Кит, не проявляя ни малейших признаков беспокойства, положил руку на бедро.

– На твоем месте я бы бежал, пока еще есть возможность.

У Петтигру от изумления аж челюсть отвисла. Он недоверчиво-насмешливо уставился на Кита:

– Мне бежать? Мне? Это ты дурак, лорд Кристофер. Безмозглый и бестолковый второй сын, у которого даже нет средств, чтобы заняться чем-то стоящим в жизни.

– Может, и так, но по крайней мере я никогда не опускался так низко, чтобы прибегать к похищению невинной женщины ради ее денег.

Глаза Петтигру горели как уголья.

– Моих денег, – прошипел он, ткнув в себя пистолетом. – У нее мои деньги, и я хочу их вернуть!

Кит прыгнул, воспользовавшись секундной заминкой, чтобы схватить оружие. Ему почти удалось вырвать пистолет из руки Петтигру, но тот сделал выпад вбок и удержал его. Они схватились между собой. Напрягая мускулы, Кит боролся за пистолет, опасаясь, что оружие может выстрелить до того, как он его отберет.

А ублюдок сильный, подумал Кит, гораздо сильнее, чем можно было представить.

И все же Петтигру было с ним не тягаться. Кит, используя грубую силу, постепенно завел руку негодяя за спину и стал выворачивать запястье под неестественным углом, грозя порвать мышцы и сломать кость.

Лицо Петтигру исказилось от напряжения, бессильной ярости и боли. Он взвыл и уронил пистолет на пол, затем злобно выругался, когда Кит ногой отшвырнул оружие в сторону.

– Элиза, возьми пистолет, – приказал он.

Она без колебаний ринулась вперед и схватила оружие с пола. Дрожа всем телом, вытянула руку с пистолетом вперед, целясь прямо в грудь кузена.

Не в силах сдержать злость, Кит врезал кулаком в челюсть Петтигру. Тот вскрикнул и, спотыкаясь, отскочил назад.

– Тебя бы следовало высечь за то, что ты сделал, – сказал ему Кит, – а потом сдать властям. Одного обвинения в похищении хватит, чтобы отправить тебя в тюрьму на долгое время. Но при этом имя Элизы неизбежно окажется втянутым, а она уже и так достаточно пострадала. Я не дам запятнать ее репутацию таким грязным негодяям, как ты. Поэтому, как бы мне ни было противно, я собираюсь отпустить тебя, но только если ты поклянешься, что больше никогда, до самой смерти, ноги твоей не будет в Англии.

– А если я откажусь? – вызывающе спросил Петтигру, прижимая поврежденное запястье к груди.

Кит сощурился и смерил его убийственным взглядом:

– Тогда тебе всегда придется жить с оглядкой, потому что, обещаю тебе, если ты еще когда-нибудь приблизишься к Элизе, я убью тебя. Вот так-то. Уезжай, Петтигру. Во Францию, поскольку отсюда близко, или в Америку, страну огромных возможностей.

Петтигру еще несколько мгновений постоял, драчливо выпятив подбородок, но потом его плечи резко ссутулились. Бросив на Элизу еще один последний злобный взгляд, он резко развернулся и выскочил из комнаты.

Кит не позволял себе расслабиться до тех пор, пока дверь за Петтигру не закрылась. Пройдя через комнату, он повернул ключ в замке и опустил ночной засов, чтобы предотвратить любое возможное вторжение. Поспешив обратно к Элизе, он высвободил пистолет из ее трясущихся пальцев и отложил оружие в сторону, предварительно убедившись, что курок не взведен.

Заключив Элизу в объятия, он крепко, утешающе прижал ее к себе.

– Все кончено, мой маленький воробышек. Теперь я с тобой, и больше ничто и никто не причинит тебе зла.

Она подняла на него нежный взгляд своих ласковых серых глаз, и не прошло и секунды, как они уже целовались.

Горячий и нетерпеливый, он завладел ее ртом в каком-то диком отчаянии, освобождаясь от затаенного страха и ужасных предчувствий, которые терзали его последние двадцать четыре часа. Закрыв глаза, он затерялся в нежной сладости ее прикосновения, с восторгом погружаясь в несравнимые ни с чем ощущения блаженного счастья и тлеющей страсти, того внутреннего огня, который всегда горел для нее, пепмиимм Щ его крови и во всем теле.

Погладив ладонями ее спину, он скользнул к бедрам, затем снова поднялся вверх, пройдясь по всей длине позвоночника. Спускаясь все ниже и ниже, обхватил ладонями округлую мягкость ягодиц, сжимая, массируя плоть, прежде чем приподнять с пола и крепко прижать к своему твердому, возбужденному телу. Жадно терзая ее губы, он упивался мурлыкающими звуками удовольствия, которые вырывались из ее горла, восхитительным, чувственным ощущением ее податливого тела, уютно покоящегося в его крепком, властном объятии.

Элиза таяла, обвивая Кита руками за шею и изливая в него всю свою любовь, нежность, страсть. Его волосы пахли морем, или, быть может, это был принесший грозу ветер, врывающийся в комнату через открытое настежь окно.

Раскрыв губы шире, как он когда-то учил ее, она приглашала взять больше, погрузиться глубже. Окунуть их обоих в водоворот горячей жажды обладания, где они могли упиваться тайными радостями и запретными наслаждениями. Затрепетав, она вздохнула от пьянящего блаженства его поцелуев, которые были для нее самой желанной вещью на свете.

Резкий порыв ветра ворвался в комнату, разметав ее волосы по лицу, дергая за юбки, словно руки нетерпеливого малыша. Задрожав, она еще крепче прижалась к Киту и целовала его до тех пор, пока не стало казаться, что она вот-вот взорвется, яркая и ослепительная, словно римская свеча во время фейерверка.

Громкий раскат грома прогремел снаружи, сотрясая стены гостиницы. Мгновение спустя разверзлись хляби небесные, и на землю обрушились потоки дождя. Подхватываемые неумолимым ветром, ледяные струи ворвались в комнату, окатив их с ног до головы холодным душем.

Ахнув, они оторвались друг от друга, ошеломленные таким грубым вторжением стихии. Моргая в замешательстве, они смотрели, как дождевая вода врывается в комнату, стремительно растекаясь по полу. Сверкнула молния, прочертив зигзаг в небе, сделавшемся чернильно-черным, несмотря на утренний час. Выпустив на волю всю свою ярость, дождь загрохотал с еще большей силой.

Стряхнув оцепенение, Кит поставил Элизу на ноги и бросился к окну. Борясь с ветром, он захлопнул рамы, отрезая путь разбушевавшейся стихии. Словно выражая свое недовольство, буря громко и неумолимо заколотила по стеклу.