И это был Верховный главнокомандующий Германии, человек, с которым начальник Верховного командования вооруженных сил не только должен был работать, но и хотел работать, поскольку, по его мнению, для него не возникало и вопроса, чтобы уйти от ответственности.

* * *

Воспоминания Кейтеля показывают ту степень, до которой разграничивались полномочия каждой сферы юрисдикции внутри ОКБ. И они также показывают, насколько в действительности фельдмаршал был всего лишь chef de bureau[64]) Гитлера. С другой стороны, многообразие организаций прямого подчинения фюреру, затрагивающее и экономическую политику, и военное администрирование, главным образом на восточных территориях, означало, что фельдмаршала постоянно втягивали в вопросы, лежащие далеко за пределами компетенции вооруженных сил, то СС, то партия и организация Тодта или постепенно увеличивающийся с 1942 г. обширный аппарат рейхсуполномоченного по руководству рабочей силы гаулейтера Заукеля. Если бы он стал специалистом во всех этих областях, если бы он не упустил из вида весь этот обширный комплекс, он был бы вынужден сам активно решать тысячи и тысячи проблем, даже не имея для этого никаких действительных командных прерогатив. Чтобы справиться со всей этой работой, он должен был приложить огромное количество сил, он и отдавался своим обязанностям со всей энергией, на которую он был способен. Единственной вещью, которую он не смог осознать, было то, каким необходимым он стал на самом деле, даже для Гитлера; что, вероятно, не позволила ему увидеть его излишняя скромность. Он слишком мало осознавал свою собственную ценность.

Вероятно, бывало, что адъютанты Кейтеля спрашивали, почему он, как эксперт по сельскому хозяйству, не стал министром земледелия. Его интерес к земледелию не иссяк, несмотря на всю его бумажную деятельность, работу, которая не давала ему ни передышки, ни перерыва на обед, а только короткую полуденную паузу и немного времени на небольшую прогулку. Вероятно, бывало, что они спрашивали у себя, и у него тоже, почему он продолжал работать, в то время как те приказы, что он издавал, на самом деле требовали от любого другого такого же солдата, как он, просить о своей отставке. Даже если бы мы проигнорировали тот факт, что Гитлер все равно бы никогда не позволил Кейтелю уйти, потому что он осознавал, что без своего chef de bureau он бы не смог руководить ничем, что как-то связано с военным управлением, и, даже если бы мы к тому же проигнорировали и то, что Кейтель считал неэтичным бросить свою службу в военное время, фельдмаршал прекрасно знал о том, что произойдет, поступи он подобным образом. Его место занял бы не армейский генерал: «Следующим после меня будет Гиммлер!»

Гросс-адмирал Дёниц, главнокомандующий военно-морским флотом с 1943 г., свидетельствовал, что он остерегался надолго останавливаться в штаб-квартире фюрера из-за экстраординарной силы убеждения Гитлера[65]. Даже рейхсминистр Шпеер, рассудительный и образованный человек без каких-либо склонностей к мистицизму, временами находил весьма зловещей силу внушения Гитлера; но это был тот человек, с которым Кейтелю пришлось работать почти семь лет.

Среди главнокомандующих родами войск и остальных высших офицеров, служивших в непосредственной близости от Гитлера, было внутреннее правило: чтобы добиться результата, нужно высказывать свои возражения только á deux с фюрером. Таким же было и мнение гросс-адмирала Редера, по его заявлению в Нюрнберге; он добавлял, что подобный образ действий посоветовал ему главный адъютант Гитлера, генерал Шмундт. Гитлером владело неосознанное убеждение в коллективной оппозиции его планам: его недоверие было столь глубоким, что он начал подозревать, что его «генералы» устраивают заговор против него. Даже Кейтель придерживался этого правила и следовал ему так строго, что при больших разногласиях, например из-за отмены или изменения неправомерных приказов, он даже просил своего юрисконсульта, д-ра Лемана, сопровождать его на встречах с Гитлером.

Генерал-полковник Йодль, начальник оперативного штаба вооруженных сил, сравнивал штаб-квартиру фюрера в Восточной Пруссии с концлагерем. Жизнь внутри Секретной зоны № 1а, в «Волчьем логове», в действительности означала отказ от многого, что было частью обычной жизни. Чудовищное количество чисто формальной работы, свалившейся на Кейтеля, не оставляло ему никакого времени, чтобы составить реальную картину того, что происходило снаружи. Управление громадным и раздутым бюрократическим аппаратом военного руководства занимало весь его день, а также половину ночи, особенно когда ежедневные военные совещания с Гитлером отнимали у него много часов. Действительно, ему приходилось сталкиваться со множеством отдельных вопросов с других полей сражений и военным руководством, находящихся вне его собственных обязанностей, но они были для него только как мелькание узоров в калейдоскопе. А того, что его верховный главнокомандующий не хотел раскрыть ему, он так и не узнал; а это включало в себя вопросы не только в области большой дипломатии, но и также особые приемы ведения войны, какие использовал рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Результатом его неестественной жизни, привязанной к письменному столу в сердце военной машины, была опасная изоляция от обыденной жизни внешнего мира.

Офицер, занимающий такое высокое положение, как он, со стороны, вероятно, должен выглядеть как весьма могущественный человек, хотя в действительности этот фельдмаршал был не способен по собственному приказу вывести даже группу солдат. Он отстранился от слухов, сплетен и т. п. У его адъютантов создалось впечатление, что он сам религиозно отгораживался от всякой критики Гитлера или условий при Третьем рейхе. Он, например, отказывался, по крайней мере в большинстве случаев, покрывать офицеров из своего штаба, у которых были неприятности с тайной полицией из-за критических высказываний о фюрере или партии; но с другой стороны, он сам никогда не доносил на кого-либо из офицеров, кто искренне высказывал ему свои убеждения, осуждал его собственное отношение к нему или высказывал недовольство положением в Германии.

Должность, которую занимал Кейтель, могла изолировать его и отделить его от реалий жизни. Естественно, возникает вопрос, почему он не бросил неблагодарную ношу своей должности? Начальник центрального управления ОКБ, генерал-лейтенант Пауль Винтер, как-то напомнил ему старое изречение Марквица: «Выбери непослушание, если повиновение не приносит чести». Но Кейтель смотрел на положение дел по-другому. Во-первых, он искренне верил, что ему необходимо крепко держаться за эту должность, чтобы не допустить к власти СС. А во-вторых, он прекрасно понимал, что с крушением каких-либо надежд на быструю победу над Россией в 1941 г. их последние надежды на окончательную победу рухнули; а потому бросить свои обязанности во время неудач было бы для него отказом от всех своих принципов. Он оставался на своем посту до самого конца, занимаясь обработкой и отдачей приказов, автором которых он сам никогда не был.

* * *

Приказы, которые мы рассматриваем здесь, логически делятся на две группы. Было бы мало смысла сравнивать здесь взаимные контробвинения или утверждать, что другие стороны были в равной степени виновны в нарушении международного права, как, например, при воздушных бомбардировках союзниками гражданского населения Германии: несомненно, можно спорить с тем, что две ошибки создают истину.