Аннабель Морган, уснуть мне этой ночью действительно не удалось. Слишком много мыслей крутилось в голове, которые гнали прочь мой сон. Звонок Зака с долгожданными и тревожными новостями; противостояние с Аннабель, продемонстрировавшей свою ожесточенность; затянувшийся ужин, вымотавший мои нервы; гнетущее ощущение, дурным предчувствием стягивающее внутренности. Оставив бесплодные попытки забыться сном, я оделся и отправился бродить по дому, который возненавидел с той минуты, как впервые переступил порог.

Сам не замечаю, как оказываюсь у той самой комнаты на цокольном этаже, где меня продержали взаперти неделю. Мое личное чистилище, перед полным погружением в ад. Я вышел оттуда другим человеком, оставив внутри отчаянно жаждущего спасения семнадцатилетнего парня. Если бы мне довелось сейчас взглянуть ему в глаза, чтобы бы я сказал? И есть ли какой-то смысл в словах, когда чернота, которую я призывал тогда, чтобы уничтожить слабость и пустые надежды, с каждым днем все сильнее опутывает меня плотным клубком? Испытываю ли я сожаление? Как далеко готов зайти? Вопросов бесконечное множество, и я не знаю ответов на большинство из них.

Зачем ты здесь, Джером? Не терпится взглянуть в глаза призраку? Почему сейчас? Что ты хочешь найти в этом карцере?

Я не знаю, черт возьми. Может быть, я нуждаюсь в том, чтобы вспомнить, с чего все началось, позволить испепеляющему гневу снова напитать мой разум, ощутить дыхание ненависти. Каждая мышца моего тела напрягается до предела, когда я нажимаю на металлическую ручку. Механический щелчок замка кажется оглушительным в гнетущей тишине. Темнота, спертый воздух, запах боли, ярости, отчаянья. Сердце неистово колотится, когда я прохожу внутрь. Ледяное дыхание обжигает легкие. Еще несколько шагов, разлетающиеся зловещим эхом в пустой комнате. Я замираю, слушая собственное дыхание и гулкое биение сердца. Мне не было страшно, когда Логан держал меня здесь, как загнанного в угол зверька, но сейчас мое подсознание дымится от ужаса, кричит и требует покинуть это место и никогда не возвращаться снова. Я должен побороть свой страх. Я не имею на него права. Закрываю глаза, прислушиваясь к ревущим во мне эмоциям, таким сильным, что я едва могу дышать, не испытывая боли. Я долбанный бушующий водопад, обречённый падать снова и снова в кипящее озеро дикого одиночества. Так много воспоминаний раскаленными иглами впиваются в мой мозг, ядовитым жалом пронзая старые раны. Металлический привкус во рту становится острым, не фантомным. Я слушаю голоса, которые шепчут сквозь года и время, рвут на части своей беспощадной нежностью, гневом, любовью. Слишком много, я шатаюсь, упираясь в стену, закрывая ладонями лицо.

«Я очень тебя люблю. Больше всех люблю. Никуда не уходи. Дождись, маленький мой. Я… вернусь.»

«Привет, я привезла тебе подарок. Ты хочешь посмотреть, что внутри?»

«Твой папа — полицейский. Он герой, ловит злодеев и сажает их в тюрьму.»

«Я полицейский, малыш. Я не герой. Это просто моя работа.»

«У тебя скоро появится братик или сестренка.»

«Двое, Стивен… Два эмбриона. Это Джером принес удачу в наш дом…»

«Подожди, Джерри, а твое желание?

«Джером… Помнишь стишок, который ты мне рассказывал в детстве?»

«Я наблюдала не за тобой. А за ней. У нее такие волосы… Белые, словно снег, и длинные. Как у принцессы, и сама она, как… Рапунцель. Если будете жениться, я хочу быть подружкой невесты. Так что жди, пока я вырасту. Лет пять жди.»

«Я тоже люблю тебя. Пообещай, что никогда не бросишь меня, Джером, что защитишь меня.»

«Ты Морган, Джером. Сейчас тебе это ни о чем не говорит. Но когда-нибудь ты будешь носить своё имя с гордостью.»

«Катись к черту, ты сумасшедший сукин сын.»

Кажется, последнюю фразу я произношу вслух хриплым ожесточенным шепотом. И повторяю громче, увереннее:

Катись к черту, ты сумасшедший сукин сын.

Гори в аду за все, что ты сделал. За то, что нашел меня, вырвав из любящих объятий родителей и брата с сестрой. За то, что разрушил все, что мне было дорого. За то, что передал мне свой отравленный ген ненависти и злобы. За то, что я никогда не стану прежним.

Где-то совсем близко раздается тихий всхлип, и я с нарастающим напряжением понимаю, что он принадлежит не мне. Весь обращаюсь вслух, пытаясь рассмотреть что-то в кромешной тьме, рассекаемой небольшим лучом света, проникающего через приоткрытую дверь. И вздох повторяется. Едва различимый, безжизненный, напоминающий предсмертный хрип раненого животного. Холодное липкое чувство охватывает все мое тело. На негнущихся ногах прохожу к двери, распахивая ее шире, позволяя свету из коридора заполнить небольшую комнату.

Я не сразу увидел ее. Мои воспаленные глаза и измученное бессонницей сознание отказывались верить и воспринимать реальность. В два прыжка я оказываюсь возле кровати, на которой когда-то прощался со своими иллюзиями. Теперь это Лиен, она лежит поверх покрывала, свернувшись в позу эмбриона. Ее поверхностное дыхание с мучительными паузами срывается с губ. Я беру ее голову в ладони, глядя в бескровное лицо, обтянутое прозрачной сухой холодной кожей. Мой взгляд в поисках повреждений скользит вниз по скрюченному застывшему телу. Как она здесь оказалась. И когда?

— Лиен, — зову я хриплым, севшим от волнения голосом. Она не отзывается. Делает еще один рваный вздох, который дается с явным мучением. Нужно вытащить ее отсюда, из этого холодного склепа, позвать на помощь. Резким движением поднимаю худое легкое тело, и она внезапно открывает свои глаза, впиваясь пальцами в мое плечо с неожиданной силой. Белки, покрытые красной сеточкой сосудов, воспалены, губы покрыты сухой коркой. Она выглядит обезумевшей от ужаса и боли. Хрипит, мотая головой, растрачивая последние силы.

— Тише, Лиен. Это я. Помогу тебе. Не двигайся, — умоляю я, быстрыми шагами направляясь к выходу.

— Нет… нет… — ее голос почти неразличим, но я слышу и чувствую отчаянный протест. Сжимает мое плечо сильнее. — Мне не поможет…никто… — хриплые отрывистые слова. Лиен не в себе.

— Я вызову врача. Все будет хорошо, Лиен, — уговариваю я ее, выходя в коридор. Она жмурится от яркого света, судорога проходит по ослабевшему телу, несколько быстрых вздохов, и из груди Лиен вырывается жуткий хрип. Я с отчаяньем смотрю в ее исказившиеся черты лица, пытаясь найти в них проблески жизни и не нахожу. Ледяной пот стекает по спине, руки, которыми я держу ее,