Было ли это ужасно? С точки зрения Госпожи – вряд ли. Когда народ остаётся без пищи, крова и надежды на будущее – неудивительно, что куда-то пропадает и жалость.

Когда управились с Кишкорезами, я вошёл в толпу, а люди кланялись и наперебой бросались целовать мне руки.

– Господин Благ, – воскликнул кто-то с благоговейным трепетом в голосе. – Не нужны нам эти гады у нас в околотке, пусть выметаются с улиц Благочестивых!

Улицы Благочестивых. На них стоим мы крепко, и это больше не подлежит пересмотру.

– Вот теперь точно хватит, – сказала мне Эйльса, после того как мне удалось наконец ненадолго вздремнуть, и тон её тоже не допускал возражений. – Довольно, Томас. Довольно насилия, хотя бы без твоего участия. Сегодня утром мне пришлось раскошелиться, чтобы отвадить гвардию от тебя и от твоих улиц.

– Что ж, – сказал я, – благодарствую, Эйльса, а слова твои про насилие я уяснил. Помню, ты кое-что ещё говорила. Ты это и в самом деле имела в виду?

Мы сидели у меня в комнате под крышей харчевни, где нас никто не мог подслушать, и сейчас я говорил с Эйльсой – Слугой королевы.

– О, именно это я и имела в виду, – ответила она. – У нас будет свадьба, и очень скоро. Собственно, в этот Божий день после полудня.

Я вылупил глаза:

– Это ж пять дней всего осталось.

– Да. Капитану Ларну с отрядом на следующей неделе необходимо вернуться в Даннсбург, и времени должно быть достаточно, если только ты не будешь вмешиваться в их действия.

– Понятно, – сказал я. – Мне понадобится… примерно всё.

– Всё уже подготовлено. Твой портной пошил уже и костюмы для нас с тобой, и приличествующие наряды для Йохана, Анны и Энейд. Твоя родня обязана явиться на свадьбу, ну а я предположила, что Анну ты захочешь видеть там тоже.

Я кивнул. Она права: и что родня обязана будет явиться и что Анну я захочу видеть тоже. Это, конечно, не праздный вопрос приличий или дань уважению. Сейчас всё без шуток. Будто я снова в армии, когда всё уже продумано за тебя, и остаётся только повиноваться приказам. Все решения уже приняли, снабжение наладили, выбора никакого не оставили.

– Только ведь она платье-то не наденет, – предупредил я Эйльсу.

– Знаю, – сказала она. – Платье наденет Роузи, а Анна мне тоже пригодится. Из них получится великолепная пара, чтобы засвидетельствовать наш союз.

Наш союз, значит. Я и сейчас-то едва знаю эту женщину, и даже совсем не уверен, правда ли то, что мне о ней известно. Как-никак Эйльса мастерски умеет притворяться.

– А с Кишкорезами что делать будем? – спросил я. – А ну как они до Божьего дня снова нагрянут…

– Билли говорит, что не нагрянут, – отрезала она. – Мои осведомители и шпионы Луки с ним согласны. Прошлой ночью ты нанёс им тяжкий урон. Действительно тяжкий. Теперь пусть они дождутся нашей свадьбы и моего справедливого суда.

Справедливый суд Эйльсы – это справедливый суд королевы, а королевская справедливость будет построже моей. Это хорошо. Как только справедливость осуществится, мне можно будет получить во владение Колёса, и у сканийцев не останется пушечного мяса. Будет ли брак с Эйльсой удачным – там увидим. На неё, определённо, приятно взглянуть, но что толку от этого чужому, в сущности, человеку?

– Ты там ещё что-то про дом говорила, – напомнил я.

– Хочешь осмотреть? Нам, конечно, не подобает вселяться, пока мы не состоим в официальном браке, но дом уже готов.

Я шагнул к окну и поглядел на улицу. Там было Вонище; там был мой дом. Я почти всю жизнь просидел в Эллинбурге, кроме нескольких лет войны, и всё время – на этих улицах. Даже когда у меня раньше водились деньги, я не чувствовал нужды переезжать ближе к Торговому ряду. Это было не для таких, как я.

Я забарабанил пальцами по подоконнику и понял, что беспокоюсь. Не из-за свадьбы, она-то, насколько я знал, по сути своей, ничего не значит. Беспокоился я из-за переезда, а также из-за высшего общества, влиться в которое у меня не получится. Я слушал, что Эйльса рассказывает про новый дом, который она для нас приготовила, но не обращал внимания на слова. Вслушивался в звучание её голоса, как она гладко стелет да какие мудрёные выплетает обороты. Я так не умею – и сомнительно, что когда-нибудь приучусь. Нарядиться как лорд – это для меня запросто, сорить деньгами, как лорд – что ж, тоже выполнимо, но изъясняться по-благородному – вот это уже не ко мне. На благородных-то я насмотрелся за время службы. Как-никак большинство старших офицеров составляла знать. У них даже походка была какая-то нечеловеческая.

А потом, оставался ведь ещё мой братец. Интересно, а подумала ли вообще Эйльса, как мы объясним всё это Йохану. Сказать по правде, мне плевать. Если можно делать, что требуется, без риска, что тебя потащат на встречу со вдовушкой, то, как по мне, всё прекрасно. Тревожит меня всё остальное – то, что будет потом.

А дом, надо признать, был отменный. Осматривать его отправились на следующий день – мы с Эйльсой, а также Йохан и Лука в качестве свиты. Он располагался на дальнем конце Торгового ряда, если считать от Вонища, под сенью холмов, на которых стояла обитель, к тому же с видом на блистающий роскошью Великий храм всех богов, где нам предстояло сочетаться браком. В доме должно было быть тридцать комнат; все те, что мы увидели, были изысканно обставлены и убраны по самой последней моде – так мне сказала Эйльса.

– Едрёна монахиня, Томас, – охнул Йохан, вертя головой в главном зале и заворожённо пялясь на галерею и высокий потолок. – Да это же сраный дворец!

– Да уж, – согласился я. – Дворец и есть.

Слуги выстроились в зале поприветствовать будущих хозяев, и если кто-нибудь из них что-нибудь и подумал о манере речи Йохана да о моём сермяжном выговоре, то у него хватило учтивости не подавать виду. Как по мне, с его стороны это было разумно. Эйльса велела им всем представиться: и дворецкому, и домоправителю, и повару с поварёнком, и камердинеру, и горничной, и судомойке, и трём лакеям, и двум слугам, и четырём служанкам.

Что предполагается со всей этой оравой делать – я понятия не имел, но решил, что Эйльса всё знает. Меня же больше заботило, сколько понадобится стражников, чтобы следить за домом, и где бы их разместить.

– Я поговорю с ребятами, пусть пара-тройка сюда переметнётся, – подал голос Лука, будто читая мои мысли. Я кивнул:

– Скажи, чтобы не забыли арбалеты и кучу болтов. Из верхних окон тут отменный обзор на все подходы.

Эйльса прокашлялась и строго на меня поглядела:

– Томас!

– Ну нет, – сказал я. – Всё не так просто. Я-то, положим, покупаю огромный, мать его, дом, Эйльса, но делу-то не конец! Мы всё ещё Благочестивые.

– Мы ведь женимся, – с нажимом проговорила она. – Ты понимаешь, что это значит.

– Да, – согласился я, – и я, Эйльса, твои слова уяснил, но всё разом от этого не изменится. Уж точно не за один день и не у нас в Эллинбурге.