— Но, Ален, ты же сам говорил, что с деньгами у нас негусто, а это лишние расходы…

Он положил голову к ней на подушку, обняв, осторожно прижал к себе: — больших расходов не будет. Одна из служанок сказала Косте, что хотела бы уйти на покой, а вместо себя она предлагает свою дочь. Я всю жизнь знаю эту семью. Хорошие добрые люди. Её муж служит у нас конюхом, ты уже с ним познакомилась, помнишь?

Констанца помнила. Конюха ей тоже представили. Ничем не примечательный пожилой лысоватый мужчина с носом-картошкой и простецким выражением лица. Он застенчиво поглядывал на неё и бормотал, что пусть «Её милость не беспокоятся, лошадки у него завсегда обихожены, накормлены — напоены, а уж выгулять их так это и вовсе дело святое…»

Поскольку Ален был в одной рубашке с расстёгнутым воротом, она, повозившись, с удовольствием уткнулась носом ему в шею, прихватывая губами и целуя подбородок и ключицы. Он тяжело задышал, но не раздевал её, хотя Констанца и чувствовала его желание. Он качнул бёдрами, покрепче прижимаясь к ней отвердевшей плотью, и остановился. Она ждала, но он лишь целовал её.

— Ален, ты что? Боишься, что кто-нибудь зайдёт?

Он нехотя отодвинулся, пробормотал: — смертельно боюсь тебе навредить. Лорд Викториан сказал, что, когда до родов останется месяц — полтора, нам лучше воздержаться.

— Но я же прекрасно себя чувствую! — Ей было его жаль, — я думаю, мы можем попробовать как-нибудь… по- другому, наверно… — Констанце было ужасно стыдно предлагать мужчине взять её как-то не так, как обычно. Но ведь это был её мужчина, её любимый, и он страдал, но не искал удовольствия на стороне. Поэтому она решительно прижалась к нему и прошептала ему в губы: — Ален, ну пожалуйста… я же не знаю, как, а ты наверняка знаешь…!

Он вздохнул, опять поцеловал её и стал расстёгивать платье: — давай договоримся: если только ты почувствуешь малейшее неудобство, не боль, Констанца, а просто неприятные ощущения, ты сразу же скажешь мне, поняла?

— Поняла. Не бойся, всё будет хорошо.

Он с сомнением провёл рукой по её голой спинке и вдруг замер: — а где шрамы? — Она вывернула шею, стремясь заглянуть себе на спину, — Констанца, у тебя шрамы разгладились!! — Она удивилась и подумала, что с некоторых пор не чувствует жара, идущего от его руки, когда он гладит её по спине.

Как была, обнажённая, она соскочила с кровати, но опомнилась и прикрылась платьем. На туалетном столике схватила маленькое ручное зеркало и, повернувшись спиной к зеркалу большому, кое-как (живот мешал!) заглянула в него. Шрамов, оставленных кнутом лорда Нежина, не было! Она не верила своим глазам, но от них остались бледно-розовые тонкие полоски.

Констанца подбежала к кровати: — Ален, любимый, это ты!! Ты не верил, что шрамы исчезнут! Говорил, что сила ведьмака не направлена на добро! О, Ален, я люблю тебя, ты самый-самый лучший, самый замечательный! — Она с упоением целовала его, а он, обрадованный ничуть не меньше её, горячо отвечал тем же.

Констанца и не заметила, как он поставил её на колени на кровати и велел упереться руками, а сам пристроился сзади, придерживая её за бёдра. Ей опять стало ужасно стыдно, но он шептал, как любит её и как благодарен за эту близость. К её огорчению, он был, хотя и нежен, но тороплив. Констанца немножко обиделась, но он сказал, что после рождения ребёнка всё обязательно будет, как прежде, а пока не стоит рисковать.

Они долго лежали, обнявшись. Приближался обед, в гостиной, за дверью тихо ходила данна Ольгия, а Констанце было спокойно и уютно в объятиях Алена и она, незаметно для себя, задремала.

Укрыв её простыней, Ален вышел из спальни и аккуратно прикрыл за собой дверь. Встретив вопросительный взгляд данны Ольгии, он улыбнулся и кивнул: — пусть спит. Обед можно и перенести.

Констанца ещё не успела толком познакомиться с поместьем, как нагрянула леди Эмилия, а с ней три женщины: портнихи и белошвейка. Под строгим взглядом Её милости они крутили и вертели Констанцу, снимая с неё мерки. Было решено, что свадебное платье сошьют из зелёного, цвета весенней травы, шёлка. Она с затаённым восторгом погладила ладошкой ткань, раскинутую на столе в комнате для шитья. Вкраплённый в неё тонкой золотой нитью узор искрился и переливался на солнце. — Нравится? — леди Эмилия с улыбкой наблюдала за девушкой. Та застенчиво кивнула:

— Очень! Только…Ваша милость, не будет ли такое платье… чересчур роскошным…, - она намекала на свою беременность, и Её милость поняла, нахмурилась:

— даже не думай об этом! Мне кажется, этот цвет будет хорош к твоим волосам и глазам. А теперь посмотрим, что можно сшить из этого шёлка.

В конце концов, они приняли фасон, предложенный портнихами. Перехваченное под грудью и ниспадающее тяжёлыми складками, платье удачно скрывало живот, а глубокий вырез, чуть-чуть приоткрывающий пополневшую грудь и нежную шейку, притягивал взгляд. О чём незамедлительно сообщил Констанце в заалевшее ушко заглянувший в швейную Ален.

Весь день он ездил по деревням, встречаясь со старостами. По его озабоченному виду Констанца поняла, что не всё благополучно на его землях. Она вопросительно подняла брови, глядя на него, но он улыбнулся: — милая, ты будешь самой красивой из невест, когда-либо выходивших замуж! — Она понимала, что это комплимент любящего мужчины, но всё равно слышать было приятно.

Вечером приехал ювелир. Он привёз кольца, которые новобрачные наденут друг другу перед алтарём Всеблагого. У Констанцы захватило дух, таким красивым и изящным было её кольцо. Довольно широкое, но не тяжёлое, потому что состояло из тонкой золотой проволоки с вкраплением сияющих бриллиантов и одного, но крупного, рубина. Кольцо Алена было поскромнее, но тоже красивое, повторяющее узор её кольца.

Вместе с леди Эмилией Констанца вчитывалась в строки предлагаемого поварами свадебного меню. Она призналась себе, что, если бы не будущая свекровь, она ни за что не справилась бы с подготовкой к свадьбе. Ей показалось смешным, что она, простолюдинка и дочь кузнеца, должна будет принимать благородных лордов и леди. Правда, Её милость осторожно сказала, что все их знакомые в столице, приглашённые на свадьбу в «Жемчужный Ручей», под благовидными предлогами отказались, а они с лордом Николсом не стали настаивать. С жалостью глядя на Констанцу, она сказала, что не стоит рассчитывать и на соседей, хотя никто из десятка приглашённых семей пока что не прислал отказа. Та улыбнулась: — Ваша милость, я буду вполне счастлива, если на нашем бракосочетании будете только вы с лордом Николсом и лордом Касилисом! — Про себя она подумала о том, как же сильно она соскучилась по отцу, данне Эдите и её скромном и застенчивом муже, да и ворчливую старую травницу ей тоже хотелось бы увидеть. Она тяжело вздохнула. Может быть, потом, после рождения ребёнка, ей удастся уговорить Алена навестить отца?

* * *

Констанца и не представляла, какой поток сплетен и насмешек обрушился на семью дар Бреттонов. Ведь они нарушили все неписаные правила приличия, которым свято следовало общество. Кроме того, бывший Главный королевский дознаватель собирался нарушить закон, запрещающий жениться на девушке низшего сословия! Неважно, что теперь он стал обычным мелкопоместным лордом и жил в захолустье. Те, кто всегда завидовали ему, его влиянию на короля и политику короны, теперь торжествовали. Было совершенно ясно, что лорд Ален больше никогда не появится во дворце.