видели только одну альтернативу хаосу: вступление их партии в правительство Большой коалиции. Против такого союза незадолго до того, 29 июля на конференции в Веймаре, высказались 30 депутатов левого крыла СДПГ во главе с Паулем Леви, которые вместо этого потребовали, «по возможности», сотрудничества с коммунистами. Однако теперь, когда социальный кризис грозил принять революционные черты, большинство социал-демократической партии не было готово и далее принимать во внимание требования крайне левых.

Уже 10 августа 1923 г., в первый день «забастовки против Куно», Рудольф Гильфердинг, сам вышедший из рядов НСДПГ, стал оказывать давление на Густава Штреземана с целью заключения правительственной коалиции с социал-демократами. Предпринимая эти действия, Гильфердинг мог рассчитывать на поддержку своих прусских партийных товарищей Брауна и Северинга, равно как и на помощь председателя АДГБ Лейпарта, а также главного редактора «Форвартс» Фридриха Штампфера и партийного теоретика Эдуарда Бернштейна. В этот же день рейхстаг поддержал старое социал-демократическое требование и принял решение о введении наряду с налогом во имя спасения Рейна и Рура (экстраординарным повышением выплат, начислявшихся на подоходный и корпоративный налоги) также производственного и сельскохозяйственного налогов, обременявших объекты имущества.

Условия, которыми СДПГ обставила на следующий день свое вхождение в правительство Большой коалиции, основывались на этом новом консенсусе. Социал-демократы требовали энергичного осуществления финансовых мер, принятых рейхстагом, а также скорейшего сдерживания инфляции, «золотых» кредитов и подготовки введения золотого валютного стандарта, установления заработной платы, социальных выплат и пособий по безработице со стабильной ценностью, отказа рейхсвера от поддержки всех нелегальных организаций. Далее СДПГ настаивала на «внешнеполитических действиях, направленных на разрешение репарационного вопроса при условии полного сохранения единства нации и суверенитета республики». Однако это требование было сознательно сформулировано в дипломатической форме и не занимало первое место в социал-демократическом перечне. Завершало список требование направить ходатайство о вступлении Германии в Лигу Наций{203}.

Между тем отставка Куно была делом рук не только коммунистов и социал-демократов. В предшествующие ей недели недовольство канцлером постоянно росло также и в лагере буржуазных партий. 27 июля авторитетная газета партии Центра «Германиа» выступила с резкими нападками на канцлера, что было всеми истолковано как признак надвигающегося правительственного кризиса. 12 августа «Дойче Альгемайне Цайтунг», близко стоявшая к ДФП и служившая рупором для Гуго Штиннеса, представила Большую коалицию как самый удачный ответ на сложившуюся ситуацию, а Густава Штреземана — как прирожденного главу нового кабинета. Этот взгляд разделяли ДДП и Центр, и только у Баварской народной партии имелось сильное предубеждение в отношении сотрудничества с СДПГ.

Немецкая народная партия не стала бы выступать за Большую коалицию, если бы значительная часть предпринимателей не была убеждена в необходимости такого правительственного союза. Большинству крупных промышленников летом 1923 г. было ясно, что с пассивным сопротивлением рано или поздно необходимо будет покончить, а из этого для политически мыслящих деятелей, как, например, Штиннес, следовало, что социал-демократия также должна взять на себя часть ответственности за этот непопулярный шаг. Продолжать раскручивать инфляцию не имело уже никакого смысла, поскольку она больше не приносила пользы даже самым крупным владельцам реальных ценностей, зато служила источником экономического хаоса. Что касается способа стабилизации ситуации, то можно было с уверенностью предполагать, что мнения внутри Большой коалиции серьезно разойдутся. Но в данный момент для предпринимателей ключевым было решение проблемы пассивного сопротивления. Если бы Большая коалиция справилась с этим, то тем самым она бы уже выполнила свою главную задачу{204}.

То, что Густав Штреземан в качестве кандидата в преемники Куно был практически вне конкуренции, имело под собой несколько оснований. Самая сильная партия, СДПГ, не была заинтересована в том, чтобы выдвинуть канцлера из своих рядов, поскольку тем самым она еще больше навредила бы единству партии, что она уже и без того сделала, пойдя на правительственный союз с ДФП. С точки зрения СДПГ, было чрезвычайно важно, чтобы именно такой ярко выраженный «национальный» политик как Штреземан, близко стоявший к промышленным кругам, принял на себя ответственность за непопулярные меры по исправлению внешнеполитического курса. Председатель ДФП, урожденный берлинец, которому в мае 1923 г. исполнилось 45 лет, после изучения политической экономии начинал свою карьеру в качестве синдика саксонского Союза промышленников, а потом — члена Президиума Конфедерации промышленников. Он избирался депутатом рейхстага с 1907 г. как национальнолиберальный политик. Во время Первой мировой войны Штреземан был пылким аннексионистом и сторонником Людендорфа, что сильно компрометировало его в глазах левых либералов, сделав невозможным объединение либеральных партий в конце 1918 г. Во время путча Каппа — Лютвица Штреземан и возглавляемая им Народная партия придерживались исключительно оппортунистической тактики лавирования между враждебными лагерями. Но будущее показало, что Штреземан смог извлечь для себя уроки. Он неоднократно выступал за умеренную внешнюю политику и подвиг свою партию, которая еще в 1918 г. выступала за конституционную монархию, к признанию республики как исторического факта и к защите ее от врагов.

Повторное заверение в верности конституционному порядку, с которым Штреземан выступил 9 августа 1923 г. в рейхстаге, облегчило социал-демократам согласие на его канцлерство. Среди деятелей центристских буржуазных партий, Центра и ДДП не было никого, кто мог бы превзойти Штреземана в ораторском искусстве и в умении настоять на своем. В августе 1923 г. Густав Штреземан казался им именно тем политиком, который скорее всего был в силах наследовать Куно и победить{205}.

12 августа рейхспрезидент Эберт дал Штреземану поручение сформировать правительство. Спустя два дня тот смог представить свой кабинет. СДПГ делегировала в него четырех министров. Роберт Шмидт, бывший министр продовольствия и экономики, стал вице-канцлером и министром восстановления народного хозяйства. Рудольф Гильфердинг, происходивший из семьи венских евреев и практиковавший после университета в качестве врача, прежде чем создал себе славу одного из ведущих марксистских теоретиков, возглавил финансовое министерство. Депутат рейхстага от Кёльна и редактор «Рейнише Цайтунг» Вильгельм Зольман, один из ведущих политиков правого крыла партии, стал министром внутренних дел, в то время как министерство юстиции отошло к правоведу и знатоку уголовного права Густаву Радбруху, который уже возглавлял его в кабинете Вирта. Министерство экономики было доверено Гансу фон Роймеру, депутату рейхстага от ДФП и одному из архитекторов ЦАГ в 1918 г. Министром транспорта стал Рудольф Ёзер от ДДП, министром почт — политик Центра Антон Хёфле. Свои посты сохранили министр труда Генрих Браунс, член Центра и католический теолог с младых ногтей, беспартийный, но стоящий близко к ДФП министр продовольствия Ганс Лютер и вопреки серьезным возражениям СДПГ министр рейхсвера Отто Гесслер из ДДП. Сам Штреземан также исполнял обязанности министра иностранных дел{206}.

Вступление в Большую коалицию вызывало споры среди социал-демократов до