В стачечном движении лета 1923 г. КПГ приняла самое живое участие, хотя в большинстве случаев она только подключалась к забастовкам, объявленным профсоюзами. Только в портовых городах — Гамбурге, Бремене и Эмдене — КПГ была инициатором забастовок моряков. Зато попытки коммунистов привязать к себе безработных провалились. Зачастую демонстрации безработных заканчивались разграблением магазинов, что регулярно вынуждало КПГ осторожно дистанцироваться от подобного рода эксцессов{200}.

11 июля 1923 г. руководство КПГ выступило с заявлением об угрозе тщательно подготовленного фашистского восстания. Действительно, летом 1923 г. в правых кругах Мюнхена разрабатывались планы провозглашения Баварской директории, в которую должны были войти регирунгспрезидент Верхней Баварии Густав фон Кар, мюнхенский полицай-президент Эрнст Пёнер и фюрер НСДАП Адольф Гитлер, но о каких-то конкретных планах путча или восстания к этому моменту речь не шла ни в отношении Баварии, ни в отношении всего остального рейха. Тем не менее КПГ потребовала от своих сторонников подавить фашистское восстание, противопоставив белому террору красный террор. «Если вооруженные до зубов фашисты убивают пролетарских борцов, то пролетариат, в свою очередь, должен беспощадно уничтожить всех фашистов. Если фашисты ставят к стенке каждого десятого из бастующих, то революционные рабочие должны поставить к стенке каждого пятого из фашистов».

День антифашиста 29 июля должен был послужить доказательством того, что коммунисты могут мобилизовать больше сторонников, чем националисты и фашисты. Но яростный язык коммунистических призывов сыграл с КПГ плохую шутку: следуя рекомендации имперского правительства, почти все федеральные земли, за исключением Тюрингии и Бадена, запретили намеченные на этот день демонстрации. Руководство КПГ не хотело ни подчиниться без борьбы, ни рисковать тем, что его сопротивление закончится кровавой бойней. Брандлер выступил с предложением провести уличные демонстрации только в пролетарских твердынях Рурской области, Верхней Силезии и провинции Саксония. Рут Фишер также настаивала на демонстрации в Берлине. Окончательное решение было принято в Москве. Радек, который предвидел поражение, аналогичное марту 1921 г., если КПГ будет искать конфронтации с полицией, по договоренности с генеральным секретарем ЦК РКП(б) И.В. Сталиным рекомендовал партии придерживаться осторожной политической линии. Вследствие этого 29 июля коммунистические акции прошли без каких-либо существенных инцидентов.

КПГ расценила «День антифашиста» как свой большой успех: миллионы рабочих выразили доверие своему руководству, говорилось в заявлении ЦК КПГ от 31 июля. Что касается националистических масс, то партия постаралась привлечь их на свою сторону призывами, которые трудно было превзойти по степени воинственности: «Если все мирные средства не принесут результата, мы сможем собрать такую силу, которая посредством революционной войны будет победоносно противостоять чужеземному угнетению и капиталистической эксплуатации Антанты». 5 и 6 августа ЦК КПГ подкрепил лозунги ведения антиимпериалистической войны призывом, в котором заключалось требование объединения сил национального освобождения и классовой борьбы под пролетарским руководством. После этого, как утверждалось в призыве, немецкое рабоче-крестьянское правительство незамедлительно заключит с Советским Союзом оборонительный и наступательный союз, а вместе с Красной армией справится как с иностранными, так и с местными капиталистическими эксплуататорами. КПГ отнюдь не делала тайны из того, что ожидало последних. «Столкновение двух сил, фашистской буржуазии и единого пролетарского фронта в кровавой гражданской войне» ЦК КПГ назвал «неизбежным»{201}.

Спустя несколько дней социальный кризис в Германии принял драматический характер. 8 августа 1923 г. Союз печатников в Берлине, входивший в состав Свободных профсоюзов, принял решение объявить забастовку начиная с 10 августа, если не будет увеличена зарплата печатников. АДГБ попытался предостеречь от участия в забастовке рабочих имперской типографии, которая в том числе печатала денежные знаки, но безрезультатно. Печатный пресс бездействовал только один день, 10 августа, но это сразу же привело к ощутимой нехватке бумажных денег.

Забастовка рабочих имперской типографии была делом рук КПГ, которая тотчас же поняла, какой рычаг она заполучила в результате стачки печатников. С помощью «революционных производственных советов» коммунистам также удалось привлечь к участию в забастовке рабочих электростанций, строительных рабочих и служащих Берлинского транспортного общества, а в некоторых районах Берлина — также и персонал больниц. В ходе консультаций, которые Берлинская профсоюзная комиссия провела 10 августа с СДПГ, КПГ и «охвостьем» НСДПГ[28], Рут Фишер потребовала объявления трехдневной всеобщей забастовки. Вероятно ее предложение было бы принято, если бы председатель СДПГ Отто Веле не сообщил собранию, что имперское правительство дало свое обещание организовать импорт продуктов питания на сумму в 50 млн золотых марок, который в виде займа финансировала немецкая экономика, а также провести новые мероприятия по поддержанию марки. Кроме того, рейхстаг практически единодушно, в том числе голосами коммунистов, принял закон о повышении налога на доходы и корпорации (так называемый чрезвычайный налог во имя спасения Рейна и Рура), что в скором времени должно было оказать позитивное воздействие на развитие экономики. Вслед за этим предложение Рут Фишер было отклонено.

Но руководство КПГ не хотело мириться с этим поражением. 11 августа общее собрание революционных производственных советов Большого Берлина призвало к проведению всеобщей забастовки с целью свергнуть правительство Куно. Попытка «Роте Фане» опубликовать призыв коммунистических производственных советов потерпела неудачу: в соответствии с декретом рейхспрезидента от 10 августа периодические издания, призывавшие к насильственному изменению существующего строя или выступавшие каким-либо образом за применение насилия и нарушение общественного порядка, подлежали закрытию. Партийный орган КПГ стал первой газетой, конфискованной вслед за этим 11 августа. Но, несмотря на это, «забастовка против Куно» ширилась в столице и захватывала также другие города и области, такие как Гамбург, Лаузиц (Лужица), прусскую провинцию Саксония, а также федеральные земли Саксонию и Тюрингию. В оккупированной области рабочие не бастовали, продолжая оказывать «пассивное сопротивление». Бастовавшие рабочие-коммунисты занимали фабрики, изгоняли с них заводское начальство. На некоторых предприятиях были сооружены виселицы, на которых повесили соломенные куклы с надписями: «То же самое будет с хозяевами фабрик, если они в течение 24 часов не выполнят наши требования»{202}.

«Забастовка против Куно» была недолгой, но в целом увенчалась успехом, поскольку 12 августа ее главный адресат подал в отставку с поста рейхсканцлера. Непосредственным поводом для такого шага послужило решение, принятое социал-демократической фракцией рейхстага днем ранее. В специальном сообщении говорилось, что, принимая во внимание «тяжелую внешне- и внутриполитическую ситуацию», СДПГ считает необходимым «иметь правительство, опирающееся на поддержку широких масс и пользующееся их доверием», которое будет более сильным, чем нынешний правящий кабинет. Правительство Куно социал-демократы не считали способным соответствовать вышеназванным условиям.

В свою очередь, решение СДПГ было вызвано предложением коммунистов о вынесении правительству вотума недоверия, с которым те выступили 10 августа. Принимая во внимание новую волну забастовочного движения, социал-демократические лидеры