вступительные аккорды новой песни. Тогда-то у Роберта внутри что-то щелкнуло. «У меня под рукой лежали бумага и карандаш, и я отчего-то был в очень скверном настроении. Вдруг моя рука сама начала записывать слова: “There’s a lady who’s sure all that glitters is gold / And she’s buying a stairway to heaven” (“Женщина, уверенная в том, что все то золото, что блестит, покупает лестницу в небо”)».

Что-что? Лестница в небо?

«Я сидел, уставившись на слова, а затем буквально подскочил на месте от изумления».

Роберт почувствовал, «как будто кто-то надиктовал мне эти слова». Основная тема пришла быстро. Но только на следующий день, когда группа уже заканчивала репетицию, все остальные слова встали на свои места. «Пока мы играли, Роберт карандашом записывал текст. Как минимум три четверти будущей песни он сделал за один день», – рассказывал Джимми.

Слова звучали таинственно, но никто не возражал. Что могло быть лучше, чем «слова, лишенные смысла», «дух, что стремится покинуть тело», «дудочники, ведущие к истине», «шорох в изгороди живой», «кольца дыма» и «длинные тени нашей души»? «Никто не знал, что такое “лестница в небо”, но эти слова идеально подходили к музыке», – рассуждал Джон Пол Джонс.

Роберт пытался дать краткое толкование: «Это стихи о женщине, которая получает все, что хочет, ничего не отдавая взамен». Иногда он добавлял, что «она могла владеть всем, чем хотела, пока это становилось предметом ее гордости». Плант отмечал, что его лирика звучала «почти средневеково». Это окончательно запутало слушателей, которые вряд ли догадывались о вдохновляющей его в тот вечер книге Спенса.

Аранжировка получилась органичной с самыми незначительными помарками. Джон Пол объяснял принцип работы команды: «кто-то начинал наигрывать музыку, постепенно увлекая за собой остальных. И когда у каждого получался любопытный материал, мы соединяли его в одну мелодию. Работа шла легко и непринужденно».

Но чтобы завершить работу над песней, нужно было вернуться в строгую студийную среду, где звукоинженер смог бы добавить эффекты атмосферы и эхо, необходимые для правильной драматизации каждой из частей композиции. «Мы правда не могли записать акустическую гитару и ударные в Хедли, – говорил Джимми, – нам требовалась хорошая большая студия».

В конце января 1971 года Led Zeppelin вернулись в «Island Studio», чтобы закончить начатое. Материал исчислялся четырнадцатью песнями разной степени готовности. При должном подходе, этого хватило бы на двойную пластинку. Песни, которые так и не обрели форму в Хедли-Грейндж, в студии стали обрастать фактурой. Например, «Four Sticks».

«Мы несколько раз начинали ее записывать, и ничего не получалось», – вспоминал Джимми. Он уже всерьез подумывал исключить песню из альбома. Тактовый размер стал серьезным испытанием для Бонзо, поскольку представлял собой непоследовательную смену ритмических рисунков в размерах 5/8 и 6/8. Намучавшись с треком, музыканты решили взять выходной, чтобы взглянуть на нее свежим взглядом. В тот вечер Бонзо отправился на концерт, чтобы выпустить пар. Но все вышло с точностью до наоборот.

«Он сходил на выступление Ginger Baker’s Air Force и вернулся другим человеком», – вспоминал Джимми.

Не секрет, что Джинджер Бейкер был кумиром Бонзо. Но когда Джон увидел, как тот важно восседает за барабанной установкой в центре сцены «Альберт-холла», да еще и в компании двух ударников по сторонам, в нем вскипела ревность и жажда соперничества. Бонзо, заправившись баночкой светлого эля «Double Diamond», сел за свою установку, взяв по две палочки в каждую руку.

«Мы сыграли еще раз, – сказал Джимми, – и все получилось с первого дубля».

Затем Джимми добавил в «Black Dog» несколько гитарных дорожек. Он придумал, как придать песне более агрессивный оттенок, записав для этого каждый рифф на трех дорожках. «Я хотел получить звук с совершенно другой окраской, поэтому подключил гитару напрямую в микшерный пульт». На студии удалось доработать «When the Levee Breaks», добавив последние штрихи в виде партий слайд-гитары, обратного эхо и гипнотического соло Роберта на губной гармошке.

В «The Battle of Evermore» не хватало одного компонента, но какого? Песня, которую Роберт называл «пьесой», отчаянно нуждалась во втором вокале, городском глашатае, если можно так выразиться. Именно он смог бы дополнить блюзовую подачу основного вокалиста. Посовещавшись, Роберт и Джимми нашли решение. Джимми предложил привлечь к записи Сэнди Денни, недавно покинувшую Fairport Convention, с которой был знаком еще со времен учебы в колледже искусств.

Роберт не возражал. Он называл Денни «лучшей певицей из всех британских девушек». Тем более, что они тоже были немного знакомы, а их голоса гармонично соединились не только в «The Battle of Evermore», но и в не вошедшей в альбом версии «Gallows Pole». Именно их совместное пение в форме «вопрос-ответ» придало «Evermore» искомую завершенность.

Дела шли в гору, и Энди Джонс наслаждался рабочим процессом. По его словам, у Led Zeppelin «никогда не было проблем с записью достойного инструментального трека». Музыканты были профессионалами, а не зазнавшимися примадоннами. «Работая с The Stones, мы день за днем пытались выжать базовый трек». «Цеппелины» работали быстро. Никаких сцен, уязвленного самолюбия, заламывания рук, жажды превзойти товарища по группе. Все это было возможно в немалой степени благодаря Джимми Пейджу, «который держал бразды правления в своих руках».

Хорошо ли, плохо ли, но Led Zeppelin были группой Джимми. Фил Карло говорит: «Даже на репетициях Пейдж оставался главным. Питер об этом позаботился. Что бы ни делал Джимми, Джи называл его работу “блестящей”, тогда как Роберта он называл не иначе, как “тем козлиной”». Хоть, Роберт и Бонзо уверенно выступали в своих ролях, они все равно прислушивались к Джимми. Даже Джон Пол, не менее опытный музыкант, чем Пейдж, вместе с остальными участниками отмечал, что у Джимми есть амбиции, соответствующие его громкому имени. Пейдж управлялся за микшерским пультом с ловкостью высококлассного инженера или продюсера. Он влет воспроизводил любой звук, родившийся у него в голове. Джимми был упрям и уверен в себе.

Именно эти качества позволили ему приручить такого «зверя» как «Stairway to Heaven». Ее изобретательная, но неуправляемая структура требовала железной руки и умения мыслить глобально. Так много разрозненных фрагментов и слишком много вариантов для их связки друг с другом. Правильно собрать этот паззл мог только настоящий мастер.

Перезаписанный в студии ритм-трек обозначал канву песни, став ориентиром для музыкантов. При этом для записи потребовался самый простой набор инструментов: Джимми сыграл на гитаре, Джон Пол – на электропианино и басовом синтезаторе «Moog», а Джон Бонэм – на барабанах. Прослушав запись, Бонзо вынес вердикт: «Замечательный звук. То, что надо».

Джимми бы так не сказал. Он сидел, уставившись на катушечный магнитофон, и обдумывал ситуацию, не торопясь с выводами.

Бонэм почувствовал неуверенность Джимми: «В чем дело? – спросил он. –