Императрица Александра Федоровна продолжала каждый день писать супругу. В ее письме от 4 марта имеются такие строки: «Эта война перевернула все вверх дном и взбудоражила всех.

Я узнала из газет, что ты приказал отдать Сухом. под суд; это правильно – вели снять с него аксельбанты. Говорят, что обнаружатся скверные вещи, что он брал взятки, это, вероятно, ее (супруга министра Екатерина Викторовна Сухомлинова. – В.Х.) вина – это очень грустно! Дорогой мой, как не везет! Нет настоящих “джентльменов”, – вот в чем беда, ни у кого нет приличного воспитания, внутреннего развития и принципов, – на которых можно было бы положиться. Мы стольких знаем, а когда приходится выбирать министра, нет ни одного человека, годного на такой пост». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 414–416.)

Императрица Александра Федоровна часто общалась с А.А. Вырубовой, иногда по несколько раз встречались за один день. Они обсуждали многие вопросы, в том числе и значительные, и бытовые, а то просто беседовали о семейных делах и тревогах. Одной из проблем становилась дороговизна продуктов, возросшая спекуляция, недовольство на этой почве простого народа. На эту злободневную проблему неоднократно царской чете указывал и Григорий Распутин.

Эта проблема становилась все более актуальной, о чем можно судить по многим свидетельствам, включая дневниковые записи этого времени революционно настроенного штабс-капитана Царской Ставки М.К. Лемке: «Аппетитам торговцев и промышленников нет границ. Происходит взаимный грабеж, совершенно понятный каждому лавочнику, одновременно и страдающему от него как покупатель, и наживающемуся как продавец. “Когда же и поработать, как не теперь” – вот девиз всего этого класса, который он исповедует в откровенной беседе. В стране так много денег, что покупатель платит за все, что спросят, лишь бы спрашивали энергично и дружно; и негодует, а платит.

И торгово-промышленный класс понял это; без органов и организаций он крепко объединился и разоряет страну, как дикарь. Все это возможно только в такой стране, где нет ни разумной и знающей жизнь власти, ни любви к родине, ни понимания своих элементарных гражданских обязанностей. Россия жнет то, что так систематически и старательно сеялось ее преступным правительством.

Государственная Дума не внесла в это дело корректив: она принципиально высказалась против крутых административных мер по адресу эксплуататоров и не указала ни на какие другие меры. Все стонут от дороговизны, поколения растут на вегетарианском столе, развиваются малокровие и худосочие, а в связи с общей нервностью все это обещает очень плачевные физиологические результаты. Трудовая семья часами выстаивает в верстовых очередях у лавок с сахаром, мясом и мукой. Все это создает небывалые ставки заработной платы, еще поднимает стоимость продуктов и товаров и т.д., как в заколдованном колесе. Россия попала в безвыходное положение, в котором теперь уже нет возможности предвидеть конец. Мы летим на всех парах к какому-то страшному краю, к тому ужасному концу, который никому не ясен, но неизбежен. В правительстве нет людей, могущих хотя бы понять этот ужас, а среди общества и народа нет сил, которые могли бы остановить надвигающегося исполина – голод… Ясно, что развязка будет страшна своей стихийностью, бессистемностью, безрезультатностью и еще большим хаосом. Кровь стынет в жилах при мысли о том, до чего довел и еще доведет Россию проклятый род Романовых с присными ему безумцами, палачами и грабителями.

Надо не проглядеть и другой процесс, происходящий параллельно: развитие общей ненависти друг к другу. Она растет ежедневно, люди черствеют в борьбе за существование, радуются всякой неудаче ближнего, ждут его гибели, думая найти в ней утешение и удовлетворение. Когда при наличии всего этого подумаешь о революции – а она вот-вот подходит, – становится страшно; это святое слово мы так опоганим, что Романовы будут торжествовать свою победу и потом долго не выпустят из своих цепких рук. О каком свободном народе может быть речь среди дикарей и зуавов, воров и грабителей, шкурников и трусов, буржуазных врагов свободы и политических слепышей, врагов всего, что только хотя бы припахивает социализмом, и отъявленных рабов, закрепощающего капитала? Пока все это переработается, пока новый строй перевоспитает всю страну, пока воровство будет общей болезнью, пока разнузданные страсти стяжания будут сегодня диктовать войну, а завтра – хаос преобразования, до тех пор нелегко будет честным сынам горячо любимой родины. Тяжело обо всем этом думать». (Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке 1916. Минск, 2003. С. 354–355.)

Приближенный в свое время к трону, титулярный советник А.А. Клопов 4 марта написал очередное письмо императору, на этот раз по проблеме и вопросам упорядочения церковных дел: «Сейчас прочел радостнейшее известие, касающееся некоторого упорядочения нашей церкви, которого так давно и так настоятельно ожидали все русские люди, понимающие всю важность церкви в жизни народа. Ведь церковь наша находилась чуть ли не века в полоне у тех чиновников, во главе которых стояли иногда такие люди, как Саблер и т.п.

Вы, Государь, сделали первый шаг к освобождению ее. Вы установили с 1-го марта с.г. правило делать Всеподданнейшие доклады по делам церкви не единолично обер-прокурором, а совместно со старшим митрополитом.

Вообще, Ваше Величество, не единоличный доклад Государю во всех делах государственного правления есть уже сам по себе шаг вперед, ведь при таком способе доклада Вы будете иметь возможность выслушать мнение по данному вопросу не одного лица, а двух.

Бог да поможет Вам, Дорогой Государь, проводить Вашу добрую волю на благо нашей церкви и дорогой всем нам родины. Может быть, Россия скоро дождется полного упорядочения отношений церкви к ее прихожанам в образе преобразованного прихода». (РГИА. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 5; Тайный советник императора. СПб., 2002. С. 477.)

Императрица Александра Федоровна в письме к супругу от 5 марта писала: «Сегодня мне принесли целую коллекцию английских книг, но боюсь, что между ними ничего интересного не окажется. Уже давно нет крупных писателей ни в одной стране, нет также знаменитых художников или музыкантов – странное явление. Мы слишком торопимся жить, впечатления чередуются чрезвычайно быстро, машины и деньги управляют миром и уничтожают всякое искусство, а у тех, которые считают себя одаренными, – испорченное направление умов.

Интересно, что будет по окончании этой великой войны! Наступит ли во всем пробуждение и возрождение – будут ли снова существовать идеалы, станут ли люди чистыми и поэтичными или же останутся теми же сухими материалистами? Так многое хочется узнать. – Но все ужасные бедствия, которые перенес мир, должны омыть сердца и пробудить застывшие умы и спящие души. О, только бы направить все на верный и плодотворный путь!

Наш Друг был вчера у А. – Он одобряет, что военное министерство взяло Путиловский завод в свое ведение, и думает, что волнений больше не будет, – подстрекали рабочих бастовать посторонние элементы. – Он думает, что ты побываешь здесь еще раз до начала нашего наступления, потому что еще лежит глубокий снег. Гурко от имени 5-й армии телеграфировал мне из Двинска, благодаря за мои поезда-склады, которые там стоят и очень помогают полкам. Мне отрадно узнать, что эти небольшие учреждения Мекка так хорошо работают». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 416–417.)