Вин промолчал. «Кто–то хочет ускорить». Не все ли равно теперь — кто?

А ведь еще час назад это казалось важным…

— Так вы согласны? — вежливо спросил Орлан.

Вин вздохнул.

— Согласен. Куда я денусь?

Овальный люк адмиральской каюты линкора «Фессалия» был задраен изнутри. Тишина была бы полной, если бы не легкое шуршание ординатора. Но человек в белой форменной рубашке, лежавший на кровати, не замечал его.

Он смотрел вверх.

Прямо на темно–красный огонек хаббл–детектора.

Шесть часов прошло с тех пор, как «Фессалия» повернула на запад и вошла в сверхсветовой режим…

Все уже решено?

Человек, который мог своей неподвижностью соперничать с рептилией, вдруг рывком сел.

Встал, сделал шаг. Откинул дверцу шкафа. Посмотрелся в зеркало.

Усмехнулся. Сколько мне сейчас можно дать лет? — подумал он. Еще недавно был на юношу похож. А теперь?..

У людей, прошедших подготовку ментата, всегда проблемы с биологическим возрастом. Иногда он отстает от календарного, иногда обгоняет.

Сейчас, когда решение принято, стоило бы поспать. Только вот нормально спать он не мог физиологически. В такие моменты — особенно. Разве что вырубить себя огромной дозой седативных. Но может ли человек на боевом дежурстве себе это позволить?..

А на боевом дежурстве ему теперь быть всегда. Всю жизнь.

Он почувствовал, что сейчас что–то произойдет, и в ту же секунду раздался мягкий гудок терминала дальней связи.

Вообще–то такой терминал в каюте — вещь небывалая. Даже прием сообщений на волнах Шуле требует огромной энергии. Во всех уставах сказано, что вести личные разговоры по дальней связи запрещено.

Но человека в белой рубашке никогда не стесняли правила. И флотские связисты, конечно, не смогли ему возразить.

Он сел на табурет и включил экран.

Квадратная рожа с белыми залысинами. Торвальдсен.

— Плохо выглядите, Тиберий, — сказал он без обиняков.

Тиберий Ангел сам видел свое отражение. Длинное белое лицо с невероятно темными тенями под глазами. Выходец из бездны какой–то.

— Вас так беспокоит моя внешность?

— Нет, — сказал Торвальдсен. — А вот здоровье — да. Беспокоит. Ни черта вы рекомендаций Себастьяна не слушаете.

Ангел отмахнулся.

— Мы будем у Антиохии через десять часов, — сказал он.

— Каким составом?

— Четыре линкора с группами прикрытия. «Фессалия», «Лето», «Аполлон» и «Эпиметей».

— Понятно, — сказал Торвальдсен. — На месте увидите, что делать. Сами понимаете, приказов вам никто давать не будет — такому человеку, как вы, приказывать бесполезно. — Он помолчал. — Мы в вас уверены.

Ангел не ответил.

…Откуда это чувство? Будто впереди — воронка, постепенно сужающаяся в мышиную нору… и невозможно свернуть. Все неправильно, но свернуть — невозможно.

— Наверное, я предпочел бы быть обычным адмиралом, — сказал он искренне.

Торвальдсен кивнул.

— Это естественная реакция, — сказал он. — Знаете, кем вы хотите быть на самом деле? Собой. Человек, достойный этого названия, всегда хочет быть только собой. А животное начало сопротивляется… Тут легко ошибиться, согласен. Но именно у вас есть шанс.

Тиберий поднял на него глаза.

— Неужели путь к власти всегда так выглядит?

— Не к любой власти. И не для любого игрока. Императорами бывали и случайные люди. Но путь настоящего императора… я думаю, он всегда такой. Даже для того, кто родился в порфире. За последний месяц вы постарели лет на пятнадцать, Тиберий. Не обижайтесь.

— Я не обижаюсь. Наверное, я ждал разговора с вами.

— Безусловно, ждали, — согласился Торвальдсен. — Нечто главное в вас — ждало. Это было понятно с самого начала. Такими людьми, как вы, невозможно управлять, за ними можно только следовать. И я действительно надеюсь, что династия Ангелов принесет больше пользы Византии, чем династия Каподистрия.

Тиберий сморщился.

— Не знаю, — сказал он. — Не уверен. И если честно, меня это не волнует. Политика — это власть ради власти. Абсолютная сила. Мы все — носители силы, кто–то большей, кто–то меньшей… и больше ничем не отличаемся. Сила — это все. А польза — это гораздо меньше, чем все… Но вообще–то рано рассуждать, я ведь еще не император.

— У вас есть приличные шансы им стать, — сказал Торвальдсен. — Негропонти больше не станут терпеть Велизария, но и сами они в императоры не годятся. Ни Александр, ни Кирилл. Они это понимают… Только не думайте, что вас хотят сделать подставной фигурой. Они не такие идиоты, чтобы надеяться манипулировать вами. Им нужен сильный человек, в тени которого можно будет спокойно жить. Не больше и не меньше.

— И они выбрали меня…

— И они выбрали вас, — согласился Торвальдсен. — Насколько я знаю, этот вариант рассматривался уже тогда, когда мы с вами впервые встретились. Тогда они еще сомневались. Сейчас — уверены. И в любом случае, гражданскую войну надо прекратить.

— Я понял, — сказал Тиберий. — Спасибо вам. До встречи.

Экран погас. Тиберий отошел от уснувшего терминала и сел на кровать, чувствуя, как внутри крутится что–то бешеное и мутное.

Где правда? Где ложь? Что вообще значат эти слова? Кто сейчас кем манипулирует? Мозг ментата привычно перебирал все гипотезы, все возможные ходы и сочетания интересов. Большинство из них тут же забывались, потому что были неважны. Цепочки вероятных политических ходов пересекались и сливались, выводя на магистраль, в конце которой…

Порфира. Императорский пурпур.

Совершенно неважно, обманывают меня или нет. Важен результат.

Он потянулся и лег на кровать, заложив руки за голову.

Хаббл–детектор по–прежнему горел красным. Флотилия из четырех линкоров шла к самой красивой планете в мире. К Антиохии. Шла, чтобы дать бой.

Хан был потрясен.

Он так и летел через пролив Смерти на штабной «стрекозе»: потрясенный.

Освобождение Виндзора Уайта было для Хана полной неожиданностью. Он почувствовал, что теряет контроль над событиями. Для контрразведчика такое состояние недопустимо; особенно — для контрразведчика, который втянут в заговор.

Совсем флот спятил, думал Хан, глядя на бегущее под самолетом побережье. Или… Или это не флот. Стремительность в сочетании с тайной — это почерк Ледяного дворца… черт бы его побрал… Ну не мог же арест Уайта быть акцией прикрытия? Или мог?..

Он постарался подумать спокойно. Уайт освобожден. Внезапно. Дело его закрыто, и, видимо, он получил командное назначение. Где — это сейчас неважно. Но нам важно до него добраться. Теперь уже буквально любой ценой. Несмотря ни на какой риск. Потому что на разработку других фигурантов времени не осталось.