– Эй! – крикнула Майке. Она остановилась у открытой двери. – Эй!

Она сделала осторожный шаг внутрь дома. Господи, как здесь было жарко! В помещении в конце узкого коридора горел свет. Луч света падал через узкую щель, образуя на красноватой плитке светлую линию.

– Эй! Фрау Вергес!

Майке стало жарко, и она сбросила капюшон с головы. Где эта глупая овца? Может быть, сидит в туалете? Она прошла вдоль коридора и постучала в дверь, на которой висела табличка с надписью «ВЕРБАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ». Вот куда ходила ее мать. Конечно, она никогда не рассказывала ей, что посещает сеансы психотерапии. Как обычно! Ханна всегда всеми силами пыталась сохранять роскошный фасад, даже когда его неестественность уже была очевидна.

Майке с любопытством толкнула дверь. Волна сухого горячего воздуха ударила ей в лицо. В помещении стоял резкий запах мочи. Ее мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что увидели ее глаза. На полу посередине комнаты лежала Леония Вергес. Кто-то приковал ее к стулу, который теперь опрокинулся.

– О, боже мой! – пробормотала Майке и подошла ближе. Рот женщины был заклеен скотчем, глаза были широко раскрыты, но не моргали. Толстая черная навозная муха проползла по ее лицу и исчезла в ноздре. Майке с трудом подавила рвотный рефлекс и зажала рот рукой. Только сейчас она поняла, что Леония Вергес мертва.

Жена Карла-Хайнца Рёзнера подтвердила то, что рассказал ее муж. Килиана Ротемунда не в первый раз посещала молодая девушка. Таким образом, он нарушал свои обязанности по условиям испытательного срока, так как ему было запрещено судом приближаться к несовершеннолетним девочкам. Почему Рёзнеры сразу не заявили в полицию, было очевидно, и Боденштайн воздержался от упреков. Здесь никого не волновали соседи, каждый был слишком занят собственными проблемами. Обитатели кемпинга были неудачниками, никого из них не интересовало то, что происходило в мире или непосредственно рядом с ними. После того как Боденштайн еще раз заглянул в жилище Ротемунда, он расплатился за пиво и медленно побрел назад к своему автомобилю. Одна мысль о том, что Килиан Ротемунд проделывал с девочками в своем вагончике, была Боденштайну невыносима. Чуть ли не у всех на глазах, под прикрытием абсолютно равнодушных соседей он нагло предавался своим отвратительным страстным влечениям. Какими обещаниями он заманивал девочек? Невольно Боденштайн подумал о Софии и о том, как доверчива она была. Ребенку можно тысячу раз внушать, что он ничего не должен брать у чужого человека. А если это не чужой, а родственник или близкий друг семьи с противоестественными намерениями? В таком случае нет никакой возможности защитить ребенка, уберечь его от реальностей жизни, так как однажды неминуемо придет день, когда ребенок должен будет справляться с этим самостоятельно. Чем больше Боденштайн об этом размышлял, тем более реальной представлялась ему мысль о том, что эта светловолосая девочка действительно была той самой погибшей «русалкой» из Майна. На территории кемпинга был бассейн – бетонная дыра, покрашенная в голубой цвет, которая, тем не менее, была оборудована хлор-озоновой установкой.

Гроза прошла, асфальт испускал пар, пахло влажной землей. Боденштайн как раз добрался до своей машины, когда зазвонил его телефон. Он понял, что что-то случилось, когда увидел в этот поздний час на мониторе имя Пии.

– У нас труп в Лидербахе, – объявила она ему. – Я уже еду туда и пытаюсь дозвониться Хеннингу.

Она назвала ему адрес, и он обещал ей приехать прямо туда. Вздохнув, он сел за руль. Завтра утром он сразу пошлет в кемпинг Крёгера, чтобы тот взял из бассейна пробу воды. Он хотел сравнить ее с помощью химического анализа с водой, обнаруженной в легких «русалки».

Через двадцать минут он свернул на улицу и еще издали увидел голубой мигающий свет. Прямо перед ним ехал серебристый «Мерседес комби» доктора Хеннинга Кирххофа. Голубой автобус марки «Фольксваген», принадлежащий службе сохранности следов, стоял рядом с патрульным автомобилем перед широко раскрытыми воротами. Пия уже мобилизовала всю команду, которая использовалась при обнаружении трупа. Боденштайн вышел из машины и пролез под заградительной лентой. На тротуаре стояло несколько любопытных прохожих. Пия беседовала с какими-то мужчиной и женщиной, что-то при этом записывая. Увидев Боденштайна, она закончила разговор и повернулась к нему.

– Погибшая – Леония Вергес, психотерапевт, – сообщила она. – Она жила здесь более десяти лет, но мало общалась с соседями. Это как раз был владелец пекарни, что напротив. Он в последние пару дней заметил кое-какие интересные вещи.

Через улицу шел Хеннинг Кирххоф с перекинутым через руку комбинезоном и металлическим чемоданом в левой руке.

– Неужели? – поприветствовала Пия своего бывшего мужа. – У тебя опять новые очки!

Хеннинг Кирххоф кисло улыбнулся.

– Нана Мускури потребовала вернуть ей очки, – сострил Хеннинг. – Куда идти?

– Туда, во двор.

– Эта интеллектуальная амеба из вашего отдела следопытов тоже здесь?

– Если ты имеешь в виду Кристиана, да. Он уже в доме.

– Почему этот человек никогда не бывает в отпуске? – пробормотал Хеннинг, направляясь к дому. – Мне сегодня весь день везет.

– Пекарь записал номера двух автомобилей, потому что видел их несколько раз. – Пия проверила свой блокнот. Она говорила быстрее, чем обычно, – признак того, что она на что-то наткнулась. – F-X 562. Черный «Хаммер». Это машина Бернда Принцлера! Другой автомобиль – темный «комби» с номерами Бад-Хомбурга. Я сейчас же направлю запрос на машину.

Как часто бывало, Пия опережала его в рассуждениях на пару шагов, и Боденштайн, мысли которого все еще крутились вокруг несовершеннолетней девочки, приходившей к Килиану Ротемунду, попытался уловить связь.

– Что здесь вообще произошло? – прервал он словесный поток Пии по пути к дому.

– Женщина была прикована к стулу, и в рот ей был вставлен кляп, – ответила Пия. – Соседи думали, что она уехала, так как на ее двери висела табличка. Поэтому ее никто не искал.

Небольшой дом был полон людей в белых комбинезонах. Было невыносимо жарко.

– Отопление было включено на полную мощь, – сказал кто-то. – Похоже, она здесь давно лежит.

Боденштайн и Пия вошли в комнату. Полыхнула вспышка – Крёгер фотографировал труп и обстановку вокруг.

– Боже мой, какая жара! – простонала Пия.

– Ровно 37,8 градуса, – сказал Крёгер. – Должно было быть еще жарче, но дверь была открыта, когда мы приехали. Кстати, теперь уже можно открыть окна.

– Нет, еще нельзя, – сказал Хеннинг Кирххоф, который присел на корточки рядом с трупом. – Только после того, как я измерю температуру тела. Но старший комиссар Крёгер, кажется, этого не понимает.

Кристиан Крёгер полностью проигнорировал шпильку Хеннинга, продолжая производить фотосъемку.

– Как она умерла? – спросил Боденштайн.

– Во всяком случае, довольно мучительно, – ответил Хеннинг, не поднимая взгляда. – Я предполагаю, от обезвоживания. Об этом свидетельствует высохшая шелушащаяся кожа и впавшие виски. Гм… Глазные яблоки желтого цвета. Это может быть признаком отказа почек. У людей, испытывающих сильную жажду, а точнее говоря, у которых наступает обезвоживание, из-за недостатка жидкости сгущается кровь и происходит сбой в работе жизненно важных органов. В конечном счете наступает смерть в результате множественного выхода из строя органов и систем. В большинстве случаев сначала отказывают почки.