Ну а то, что англичане исхитрятся снять свои войска с необорудованного берега, никто предсказать не мог.

Наконец, согласно четвертой и последней версии – остановка танков Гудериана была намеренным широким жестом, сделанным с целью примирения с Англией. У этой точки зрения есть даже как бы и подтверждение: Гитлер, по свидетельствам людей из его свиты, говорил, что окруженная у Дюнкерка английская армия – это опора Англии да и вообще всей Британской империи. И если ее уничтожить, то Британская империя рухнет, а выгода достанется кому угодно, но не Германии.

И дальше он добавлял:

«Вот истина, которую не могут уразуметь мои генералы».

Скорее всего, идея насчет «примирительного жеста» – некая форма самообмана с целью как-то оправдать собственный промах. Наступление было задержано на 48 часов, потому что Геринг обещал сделать все необходимое с воздуха. Когда выяснилось, что английская авиация ему этого не позволила, атаки возобновились, но было уже поздно. Англичане бросали все снаряжение, включая танки, но людей все-таки успевали вывозить.

Эвакуация шла полным ходом.

То, что англичанам удастся ee организовать, 24 мая 1940 года не было известно даже самим англичанам. Так что фюрер не мог знать о «будущем английском успехе» – это попросту невозможно.

Обратим, однако, внимание на следующее: о генералах говорится «мои генералы», далее – о них говорится как о неразумных детях, ну и наконец, третье и самое важное – Адольф Гитлер, отдавая прямой приказ Гудериану, взял на себя конкретное руководство ходом военных операций.

В доброй старой Пруссии считалось, что в случае войны руководство принадлежит «тройке»: королю, его канцлеру и назначенному королем полководцу. Были, конечно, и варианты – при Бисмарке король Пруссии Вильгельм I был больше для декорации.

Но Бисмарку и в голову бы не пришло обращаться к прусским войскам с приказами через голову тогдашнего начальника Генштаба Хельмута фон Мольтке.

Сейчас, летом 1940-го, Адольф Гитлер посчитал себя выше Отто фон Бисмарка.

IV

14 июня 1940 года германские войска вошли в Париж. Город не обороняли – правительство Франции бежало на юг. Поколение назад войска Рейха в течение 4 лет пытались сделать то, что сейчас им удалось за неполных 5 недель. Франция была сломлена, около 2 миллионов французских солдат оказались в плену.

17 июня новое правительство, сформированное маршалом Петеном, попросило о перемирии.

Великая, просто эпохальная победа стоила Германии меньше 30 тысяч убитыми – в 1914–1918 годах, случалось, столько терялось в один день в бесплодной борьбе за километровое продвижение где-нибудь во Фландрии. То есть там, где среди прочих солдат Рейха проливал свою кровь безвестный в ту пору герой ефрейтор 16-го Резервного Баварского полка Адольф Гитлер. Ну а в 1940-м переговоры с Францией, собственно, не велись.

Условия были попросту продиктованы «безвестным героем».

Церемонию подписания провели 21 июня 1940 года в Компьенском лесу, в том самом «вагоне маршала Фоша», в котором в 1918-м подписали документ о поражении Германии.

Перед этим Гитлер, сопровождаемый Герингом, Редером, фон Браухичем, Кейтелем, Риббентропом и Гессом [6], осмотрел мемориал, возведенный в честь победы над Германией в Первой мировой войне.

Теперь стороны поменялись местами.

Но надо сказать, условия были достаточно щедрыми. Франция разделялась на две части – северная часть страны и все ее атлантическое побережье, вплоть до испанской границы, становились зоной германской оккупации. Однако юг оставался под управлением французской администрации. Париж входил в германскую зону, французские власти перемещались в маленький курортный городок Виши.

Верховное правление вручалось маршалу Филиппу Петену. Он, собственно, уже стоял во главе правительства, в середине мая его отозвали с поста французского посла в Мадриде и просили срочно приехать в Париж.

Франко, надо сказать, его сильно отговаривал.

Он говорил, что у маршала ничего нет, кроме репутации честного патриота, и теперь его именем хотят прикрыться те, кто погубил страну и не решается взять на себя ответственность за поражение.

Филипп Петен ответил, что если Франция зовет, то его долг – повиноваться.

Маршалу на середине девятого десятка, бразды правления действительно были вручены на основании его незапятнанной репутации и того, что он был, как говорил Франко, «la espada mas limpia de Europa» – «чистейшей шпагой Европы», но понятно, что практическое каждодневное руководство он сам осуществлять не мог.

Эта роль была доверена Пьеру Лавалю [7], а тот давно носился с идеей «присоединения Франции к борьбе с прогнившими демократиями, коммунизмом, происками масонов и вообще с мировым еврейством». Борьба эта, по его мнению, возглавлялась Германией, ее союзницей в этом была Италия, и Франции тоже был смысл занять место в строю.

Лаваль, вне всяких сомнений, обратился бы за посредничеством в переговорах с Германией к Муссолини – если бы не вступление Италии в войну. Еще 10 июня 1940 года Муссолини рассудил, что неплохо и повоевать недельку-другую – а в обмен можно будет претендовать на какую-то часть французской добычи.

У дуче вообще сложилась чрезвычайно отрадная картина происходящего – и он объявил войну не только Франции, но и Англии. Гитлера это не слишком обрадовало – с Англией ему хотелось договориться, и как можно скорее.

В какой-то степени и приличные условия, предложенные французам, были жестом, обращенным к англичанам. В конце концов, почему бы и не договориться – они могут получить хорошую сделку. Война ведь уже и так, сама по себе, остановилась у кромки воды…

Гитлер был даже готов «гарантировать существование Британской империи».

По крайней мере, так он сказал Геббельсу 2 июля 1940 года, когда тот навестил фюрера в его ставке в Шварцвальде. Они должны были обсудить вопрос о небывалых торжествах в Берлине, которые Геббельс собирался устроить, и о речи Гитлера в рейхстаге, в которой он предполагал огласить свои «мирные намерения в отношении Великобритании». Ну а если его предложение не примут, англичанам придется пенять на себя.

Геббельс считал, что «последствия отказа будут ужасными».

Речь Гитлера-победителя, великодушно протягивающего оливковую ветвь побежденным бриттам, планировалось произнести через три дня после его совещания с Геббельсом, но расписание пришлось пересмотреть.

Дело в том, что 3 июля 1940 года Черчилль приказал потопить французский флот.

Примечания

1. В 1938 году – английское издание, «Germany and a Lightning War», или «Германия и молниеносная война». В 1939-м книга вышла в Париже, но не на французском, а на немецком, «Deutsche Kriegsstärke». В этом издании в первый раз было использовано специфическое слово «блицкриг», которое потом войдет во многие языки мира, в том числе в русский и английский.