— Это верно, Эмили! Это верно! Ну хорошо. — Мистер Тутон посмотрел на потолок. — Сегодня у нас понедельник. Я поеду в город с докладом в среду. Вернусь сюда в четверг. Если мне удастся их продать, то я приду к вам в коттедж...

— Нет-нет, не надо. Я бы не хотела, чтобы он... мистер Берч думал, что я вынуждена продавать свои вещи, чтобы... чтобы... Думаю, что вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, конечно, Эмили. Но как я смогу с вами связаться?

— Единственное место - это дом моей тети Мэри. Ее фамилия Сатерн; она живет в Гейтсхеде на Биллоу-стрит в доме номер 47. — Мистер Тутон достал из кармана записную книжку и записал адрес. — Я напишу вам туда, как только все сделаю.

— Спасибо, мистер Тутон. Большое спасибо! Вы были так добры! Все это время вы были так добры! Я раньше думала, что клерки и люди, подобные вам, слишком заносятся, чтобы опускаться до разговора с... ну, с простыми людьми. Но оказывается, что я ошибалась.

— Ох, Эмили, Эмили. — Он грустно ей улыбнулся. — Как мало вы знаете о людях и жизни. Боюсь, что вы относитесь к тому типу девушек, Эмили, которым, к сожалению, не очень везет; время от времени вам будет доставаться от жизни.

— О, не волнуйтесь за меня, мистер Тутон; моя голова повернута так, как надо, и я не вижу никакой беды в том, что доверяю людям. «Говори что думаешь, поступай с людьми так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой» — вот что Сеп... мистер Мак-Гиллби бывало говорил мне.

Почему она постоянно вспоминает Сепа именно сейчас? Девушка предположила, что, наверное, из-за часов.

Мистер Тутон взял ее за руку, легонько потряс ее и сказал:

— Я желаю вам удачи, Эмили, в вашей... вашей будущей жизни!

— Спасибо. Спасибо, мистер Тутон. И не волнуйтесь ни за меня, ни за него. Мы как-нибудь выкрутимся... Никогда не нужно вешать носа!

Ну вот, снова она со своей присказкой... «никогда не вешай носа», в тот самый момент, когда ее сердце было в пятках. И это было не только из-за тяжелой жизни, которая ее ждала и относительно которой у нее не было иллюзий. Сегодня будет ее первая брачная ночь, сегодня будет что-то вроде свадьбы, и она была очень возбуждена, не испугана, но и не очень-то рада.

Но Эмили сожгла мосты. Берч дал ей шанс сложить вещи и пойти своим путем, но она выбрала его путь; поэтому ей придется пережить эту ночь, как и многим другим до нее. Завтра она станет мудрее!

Было почти темно, когда Лэрри и Джордж несли последний сундук вверх по склону в сторону коттеджа, а Эмили шла им навстречу и вела коня.

Конь не был молодым, но Лэрри выбрал именно его, поскольку животное привыкло к плугу. По мнению Эмили, это было недальновидно, ведь если им вдруг удастся приобрести небольшую двуколку, то Бонни будет слишком неуклюжим. Он больше подходил для тяжелой телеги.

Устроив коня в стойле, она глубоко вздохнула, потому что чувствовала сильную усталость, и пошла к коттеджу.

Стоя в дверях, Эмили оглядела комнату. Она была заполнена разрозненными предметами мебели, некоторые из которых выглядели настолько неуместно, что трудно было даже представить. И это все выбрала она сама, включая симпатичный французский столик и часы, а также бюро из гостиной...

И все это для того, чтобы украсить эти две маленькие комнаты и моечную!

Девушка слабо улыбнулась Джорджу, который стоял посередине нагромождения вещей и качал головой.

— То, что не разместится вдоль стен, мы поставим в коровник, — сказала она, а он рассмеялся и ответил:

— Да, да, вы это можете. Потом добавил: — Ладно, я... я оставляю вас, устраивайтесь.

Когда парень повернулся к двери, Лэрри выбрался из спальни и сказал:

— Спасибо, Джордж.

А Эмили добавила:

— Я никогда... никогда не забуду твою доброту, Джордж. Мы бы... мы бы не справились со всем этим без тебя. Я всегда буду помнить это... и большую телегу!

— Ой, да вы придумали бы что-нибудь. Ты, такая, как есть, Эмили, точно что-нибудь придумала бы. — Он кивнул головой в ее сторону. Когда девушка смущенно засмеялась, он вышел, а Лэрри пошел за ним и закрыл за собой дверь.

Эмили плюхнулась на сундук и посмотрела на лампу, которая стояла на полке над очагом и освещала мягким светом разрозненную мебель и кухонную утварь. Вот она и приехала... Они приехали. Отныне это будет ее дом; в этих двух комнатах она, скорее всего, проведет остаток своей жизни. Ей было семнадцать лет и четыре месяца. В этот момент вся будущая жизнь казалась очень длинной... бесконечной... почти вечной.

Когда открылась дверь, она попыталась подняться с сундука, но Лэрри тихо сказал:

— Сиди где сидишь, я приготовлю чай. — Она безропотно подчинилась.

Когда Лэрри подал ей кружку с чаем, она вспомнила, что последний раз, когда он давал ей что-то пить, был канун Нового года, когда устроили такой веселый праздник... Будет ли у нее когда-нибудь еще такой праздник? Она очень в этом сомневалась.

— Ты устала.

— Что?.. А, да. Да. — Эмили улыбнулась ему. Он стоял рядом и смотрел на нее.

— Ты должна пойти спать; мы сегодня не будем больше передвигать мебель или таскать вещи.

— Нет, нет. Я бы и не смогла.

— Хочешь что-нибудь съесть?

— Нет-нет, спасибо. Я не голодна. Но... но я хотела бы умыться.

— Умыться?

— Я чувствую себя грязной. — Она показала ему свои руки. — А в лицо грязь так просто въелась. — Она поводила пальцами по щекам. — Я даже не представляю, как я выгляжу.

— Ты всегда выглядишь красиво, Эмили. Ты всегда выглядишь красиво.

Девушка опустила голову и запретила себе плакать. Лэрри сказал, что она красива, но он произнес это так, как если бы сказал, что она выглядит усталой, просто по доброте. Но в данный момент Эмили просто не могла вынести его доброту.

Она сдвинула крышку сундука, сказав:

— В доме нет воды; мне придется достать ее из бочки для дождевой воды.

— Я сам принесу, — сказал он.

Эмили зажгла свечу и отнесла ее в спальню. Когда Лэрри вернулся с ведром воды, она вылила почти всю воду в котелок и подвесила над огнем, пробормотав:

— Я просто хочу ее немного подогреть.

Потом она порылась среди утвари, сваленной в углу, и нашла маленький жестяной тазик. Вывалив все, что в нем лежало, на пол, девушка отнесла его к очагу. Через несколько минут она потрогала воду в котелке. Она едва нагрелась, но Эмили налила ее в тазик. Достав полотенце из своего узла, она подняла тазик и пошла с ним в другую комнату, спиной закрыв за собой дверь, все время ощущая, что он сидит на другом сундуке и смотрит на нее.

Эмили поставила тазик на небольшой кусочек свободного пространства возле кровати, а затем, поежившись от холода, начала снимать вещи. Раздевшись до талии и спустив с плеч сорочку, она вымыла верхнюю часть тела. Затем, снова надев блузку, сняла верхнюю и нижние юбки, штаны и сорочку и закончила свой туалет. К тому времени, как девушка натянула обратно одежду, зубы ее стучали от холода.