– Да она не в себе!.. – пробормотал Маленгр.

– Повторюсь: я не хочу участвовать в этом предательстве! – продолжала Жийона. – Бедный Буридан заслуживает жить – и жить счастливо! – с той, которую обожает! Да и вообще мне глубоко омерзителен этот граф де Валуа, который преследует своей ненавистью двух милых влюбленных, не просящих от мира ничего другого, как права любить друг друга…

«Хо-хо! – подумал Бигорн. – Да эта кумушка в разы опаснее этого презренного негодяя Маленгра! Экая бестия!.. Посмотрим, удастся ли мне с ней справиться?..»

– Не слушай ее, Бигорн! – вскричал Маленгр.

– Я знаю, что говорю! – продолжала Жийона. – Будь здесь сеньор Буридан, так бы ему и сказала: «Будьте начеку! Вас хотят убить. У вас хотят отнять Миртиль!..»

Маленгр посмотрел на Жийону с изумлением, а Бигорн пробормотал:

– Эта ведьма меня разгадала!.. Мои дорогие друзья, – промолвил он вслух, – я с огорчением – аж сердце кровью обливается! – вижу, что вы никак не можете прийти к согласию. Одна хочет остаться и спасти Буридана. Другой желает покинуть Двор чудес, чтобы бежать к прославленному графу де Валуа. Что делать?

– Пусть Жийона остается! – сказал Маленгр. – Я сделаю всё один… один, но с твоей помощью, Бигорн!

Ланселот печально покачал головой.

– Разве не ты мне говорил, что должен взять Жийону в жены? – спросил он.

– Да, но…

– Так вот: я никогда не осмелюсь вас разлучить. Всю жизнь потом буду терзаться угрызениями совести. Навек утрачу сон.

– К черту Жийону! – возопил Маленгр. – Я с ней развожусь!

– Невозможно, – сказал Бигорн. – Вы еще не женаты.

Бигорн направился к двери. Маленгр вцепился в его одежду.

– Нет-нет! – воскликнул Бигорн. – Не хочу иметь на своей совести расставание такой пары, как вы. Оставайтесь здесь оба. Когда придете к согласию, скажете!

И Бигорн, вырвавшись из отчаянного объятия Маленгра, выскочил за дверь.

Симон Маленгр услышал звук задвигаемых запоров и в ужасе осел на табурет. Он выходил из своего ступора лишь для того, чтобы вновь и вновь осыпать Жийону упреками и оскорблениями. Жийона, мрачная и задумчивая, позволила ему выговориться, а затем, когда он успокоился, проронила лишь одно слово:

– Придурок!..

– Да как ты смеешь!.. – возмутился Маленгр.

– Ты разве не видишь, что Бигорн нас разыграл? Не видишь, что он предан Буридану всей душой? Не видишь, наконец, что он, слово за слово, вырвал из тебя твой секрет, и теперь мы – его пленники?

– Его пленники! – растерянно проговорил Маленгр. – Так, значит, эти однорукие, слепые, карлики?..

– Его люди, которых он расставил на улицах, чтобы перекрыть нам отсюда все выходы и затолкнуть туда, где он нас ждал!..

– Тогда нам крышка! – пробормотал ошеломленный Маленгр.

– Да нет, еще поживем! – отвечала Жийона.

После всех этих событий, то есть после воссоединения Буридана с Миртиль и пленения Маленгра с Жийоной, прошло три дня. Теперь мы подошли к тому вечеру, когда королева Маргарита поднялась на вершину Нельской башни, к той ночи, когда Жуана проникла в камеру Филиппа д’Онэ, а сам Филипп – окровавленный, искалеченный – был увезен в Тампль, где Валуа предстояло за ними присматривать и заставить выдать имя, которое так хотелось узнать королю.

За эти три дня во Дворе чудес произошли странные события.

Первый после их воссоединения день пролетел для Буридана и Миртиль, как одна минута счастья. Влюбленным было что сказать друг другу: после того как они поведали о своих приключениях, последовали одни и те же вопросы, тысячу раз повторяемые и тысячу раз сопровождавшиеся одними и теми же ответами, и так как эти однообразные вопросы и ответы не имели другой цели, как убедить Миртиль в том, что Буридан любит ее еще больше, чем когда-либо, а Буридана в том, что Миртиль обожает его так же, как когда-то в Ла-Куртий-о-Роз, мы опустим этот разговор, который показался слишком коротким жениху и невесте и, напротив, рискует показаться слишком долгим читателю. Как бы то ни было, Буридан очнулся под вечер от этого упоительного сна наяву и задумался о том, чтобы перевезти невесту в надежное место, иначе говоря, поскорее покинуть не только Двор чудес, но и Париж.

Посланные в разведку Гийом Бурраск и Рике Одрио осмотрели прилегающие улочки. Вернувшись, они доложили, что Двор чудес окружен со всех сторон и выбраться из него незамеченными не представляется возможным.

То был ужасный для Буридана удар.

Вскоре была доказана и невозможность попытки вооруженного выхода.

Ночью Буридан попытался лично найти путь к отступлению, но повсюду, куда он ни совался, стояли части королевской армии: то была осада.

Но что это могла быть за осада?..

Ни у кого во Дворе чудес даже в мыслях не было, что их независимая территория может подвергнуться нападению. Высказывались предположения, что от Буридана и его товарищей потребуют сдаться, и что, побряцав оружием, лучники в конце концов удалятся, как это бывало уже не раз: обычно такие осады длились дней десять-пятнадцать…

Впрочем, провизии хватало, и во Дворе чудес царило полнейшее спокойствие.

Друзья устроились в доме, который ему выделил Ганс. Бигорн, Бурраск и Одрио заняли первый этаж. Буридан и Готье д’Онэ разместились на втором.

Миртиль поселилась в чистенькой комнатке под самой крышей, в чем имелись и свои преимущества, – там она была, так сказать, изолирована от Двора чудес. К тому же, в том невероятном случае, если бы королевство Арго и Египта[21], а вместе с ним и этот дом, подверглись атаке, нападавшим, чтобы добраться до Миртиль, пришлось бы посражаться сначала на первом, а затем и на втором этажах.

После того как эти меры были приняты, оставалось лишь ждать, и Буридан ждал, сгорая от нетерпения и беспокойства.

Но на следующий день, около часа, к нему явился Ганс. Ночью у Ганса состоялись оживленные переговоры с несколькими группами бродяг и нищих. Что было сказано на этих переговорах, мы сейчас и узнаем.

Итак, Ганс вошел к Буридану, с нетерпением ожидавшему, когда Миртиль проснется, оденется, и он сможет постучать в ее дверь.

– Добрый день, мой дорогой хозяин, – сказал Буридан. – Похоже, мы здесь теперь пленники?

Ничего не ответив, Ганс взял юношу под руку, подвел к выходившему на главный двор окну и поднял раму.