Герцог зашуршал гравием на полу камеры. Конечно, намеренно. Эта мысль почему-то разозлила Онорию. Черт бы его побрал. Если думает, что она подожмет хвост, как несколько лет назад, то ошибается. Тогда Онор была юной и непривычной к жизненным тяготам. Шесть месяцев в трущобах закалили ее. Она сражалась с бандами тесаков и вампиров, голодом и бедностью. По сравнению с ними психологические фокусы Викерса казались ерундой.

— Ну что, красотка, язык проглотила? — весело спросил он. Онория услышала, как открылась табакерка, и мучитель угостился понюшкой.

Пленница промолчала. На этот раз она не собиралась участвовать в его играх. Пусть делает, что хочет, с ее телом, но ему никогда не достать Чарли, Лену и Блейда. Онория сильна и переживет все, что бы он с ней ни сотворил, пусть одна мысль об этом пугала ее до жути. Викерс ее не сломает, не сумеет.

Вдруг он потянул за завязки у Онор на шее. Она вздрогнула, но Викерс снял капюшон, и прохладный тюремный воздух обдал ее лицо. В помещении воняло заплесневелой соломой и мочой, но пленница и не такое испытывала в Чепеле.

Одетый с головы до ног в белое с золотом, Викерс отступил. Золотистый шнур прицепился к сапогам герцога. От его пудры для волос исходил тошнотворно сладкий запах, за пояс была заткнута рапира, нагрудная пластина блестела. Сильный голубокровный, даже красивый, если его не знать. В отличие от многих герцогов, он держал себя в форме, каждый день упражняясь в фехтовании.

Викерс улыбнулся, заметив, что привлек внимание Онор:

— Я же говорил, что найду тебя. Можешь сколько угодно убегать и прятаться, красавица моя, но я всегда тебя отыщу.

Молчание стало ее преимуществом. Онория нацепила на лицо безмятежное выражение, будто просто ждала, когда же мерзавец уйдет, и смотрела словно сквозь него.

В глубине ледяных серых глаз Викерса блеснул гнев. Онор выиграла первый раунд. По ее опыту, следующий будет кровавым, но сдаваться она не собиралась.

— Твоей погибелью всегда была гордыня. Именно она привлекла мое внимание несколько лет назад.

Герцог выхватил нож. Онория напряглась, но заставила себя расслабиться. Он ее не ранит, во всяком случае, не сегодня. Оружие лишь для того, чтобы ее напугать. Викерс предпочитал постепенно нагнетать обстановку.

— Я полагала, тебя привлекли мои относительная юность и наивность. Ты никогда не трогал того, кто мог дать сдачи.

— И теперь ты думаешь, что сможешь? — Викерс усмехнулся. — Ах, милая, ты всегда была моей любимицей. Наверняка еще не раз тебя вспомню, когда твое тело обратится в прах.

В ушах Онории загрохотал пульс.

— Ты и могилу мою посещать будешь? А может, я стану являться к тебе, как привидение?

Герцог прищурился, будто не понимая, о чем она говорит.

— Возможно, я тебя позабуду, как и всех остальных.

— Всех? — переспросила Онор. — Точно? Потому что одну ты так и не забыл.

Викерс слегка напрягся.

— А, этот пес рассказал тебе о своем жалком прошлом. Какой сказкой он тебя потчевал? Как я плакал кровавыми слезами, когда этот здоровяк разорвал милую бедняжку Эмили? — Он снова рассмеялся. — Нет, дорогая, боюсь, милашка Эмили меня не преследует. Она всего лишь эпизод моего прошлого.

— Блейд почти ничего не говорил. Я о том, как ты молча стоял на страже у ее могилы. — Увидев блеск в глазах мучителя, Онор усмехнулась. — Я пряталась внутри. О, Викерс, какое у тебя было лицо. Я чуть не зарыдала. Так хотелось обнять тебя и утешить. Но не стоит греть змею у себя на груди. Всем известно, чем это заканчивается. Ты почти обнаружил меня. Знаешь, ведь я вернулась за отцовскими дневниками, которые спрятала в усыпальнице. Все эти месяцы они находились у тебя прямо под носом. Похоже, даже в смерти Эмили отказала тебе в исполнении заветного желания.

Викерс застыл, как статуя, забыв о ноже в руке.

— Дневники у тебя? Где они? — пробормотал он почти про себя, и в глазах зажегся огонек безумия.

— Там, где ты их никогда не найдешь.

Размытое движение, и Онор почувствовала, как щеку словно обожгло. Викерс ее ранил. Она вскрикнула, но заставила себя не дергаться. Герцог никогда прежде не опускался до прямого насилия.

Капля крови стекла с ее подбородка на плечо. Викерс проследил за ней, играя желваками.

— Кажется, ты мне еще понадобишься, милая. — Он прижал кончик клинка к другой щеке пленницы и надавил до крови. — Рано или поздно ты мне расскажешь. Хотя, конечно, лучше позже. Пожалуйста, не сдавайся слишком быстро.

— Я отдала их Блейду, — дерзко выпалила Онор. — Подарила ему лекарство и попросила сжечь дневники. Оно работает прямо сейчас. Блейд забрал то, что ты хочешь, и тебе в жизни его не достать. Ты обречен попасть в ад, Викерс, а он выживет. Ты превратишься в жуткого монстра, которого обезглавят до того, как ты устроишь в городе резню. — Она намеренно вдохнула через нос. — Как думаешь, сколько твои духи֜ смогут скрывать эту вонь? Увядание ведь уже началось. Когда ты станешь мерзким вонючим чудовищем?

От силы удара голова Онор мотнулась в сторону. Она едва заметила звон в ушах, потому что герцог снова ее ударил. И снова. Боль в скуле стала невыносимой, а весь мир сузился до кулака Викерса и вкуса крови.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он остановился. Онория моргнула заплывшими глазами, в голове звенело. Она сплюнула кровь, чувствуя, что челюсть будто прижгли раскаленной кочергой. И все равно услышала звук его тяжелого дыхания.

Викерс жестко стиснул ее подбородок, заставив вскрикнуть.

— Ты совершила ошибку, потому что я обменял бы тебя только на лекарство. — С этими словами он отпустил пленницу и отошел, вытирая окровавленные кулаки о штаны, оставляя красные пятна на белоснежной ткани.

Несмотря на боль и медный привкус крови, Онория нашла в себе силы рассмеяться, пусть отрывисто и хрипло, и прошептала:

— Я скорее увижу тебя в аду.

Герцог на мгновение раздул ноздри, в глазах его блеснула тьма. Затем отступил и задышал спокойно и сдержанно.

— Нет, нет, пока нет. Тебе придется подождать, пока я не принесу твое сломанное избитое тело твоему любовнику. Посмотрим, как ты будешь смеяться тогда, шлюшка. — И, повернувшись, он вышел из темницы, оставив Онорию смаковать пиррову победу.

Глава двадцать восьмая