– Мы нашли тех троих и заставили их признаться, что именно они тогда напали на Кола.

– Каким образом? Они что, говорили по-английски?

– Один, правда, плохо, но это не важно. Дуглас никогда не забывает лица тех людей, кого ему довелось хоть раз увидеть.

Харрисон не стал спрашивать, что произошло с тремя индейцами – он и без того все понял.

– Племя, изгнавшее этих ублюдков, с тех пор обходило нас стороной, – пояснил Кол. – Ну так как, ты хочешь, чтобы Дуглас описал того человека?

– Да, – кивнул Харрисон.

– Этот тип был очень высокий и худой. Щеки у него были впалые, как у мумии. Нос острый, губы тонкие, светлые усы. Я обратил внимание на его черные ботинки, потому что мне очень захотелось их свистнуть. Человек был одет в черный вечерний костюм.

Женщина не хотела брать у него корзину и все мотала головой. Я был слишком далеко от них и не слышал, о чем они говорили. Мужчина вытащил из кармана конверт и отдал его женщине. Она прямо выхватила его у него из рук и после этого взяла ношу.

– Мужчина вылез из экипажа с корзинкой?

– Да.

– А женщина уже стояла на углу и дожидалась его?

– Да.

– А кучер? На него ты не обратил внимания?

– Нет. После того, как я увидел конверт, я глядел в основном на него. Женщина положила его в карман пальто. Мужчина забрался назад в экипаж и уехал. А женщина подождала, пока он скрылся из виду, а потом стала озираться в поисках места, где можно было бы избавиться от Мэри Роуз, и вбежала в наш переулок. Я дождался, пока она снова оказалась на углу, свистнул Адаму, а сам двинул за женщиной. Я вытащил конверт у нее из кармана, когда она садилась на полночный поезд.

Харрисон откинулся на спинку стула. Глаза его горели холодной злобой.

– Ты знаешь, кто был этот мужчина? – спросил Кол, внимательно наблюдавший за Макдональдом.

Тот медленно кивнул:

– Думаю, да. Но сначала надо все проверить.

– Он еще жив? – спросил Дуглас.

– Да… если это был он.

– Ты собираешься поквитаться со своим индейцем? – поинтересовался Кол.

– Да, – без колебаний ответил Харрисон.

– Ты что, забыл, что ты адвокат? – осведомился Адам.

– Нет, не забыл. Справедливость должна восторжествовать – не важно, в какой форме. Дуглас, расскажи мне еще раз, как все произошло.

Дуглас выполнил его просьбу. Когда он закончил, Харрисон засыпал его новыми вопросами. Успокоился он только тогда, когда выжал из братьев все возможное.

– А теперь что? – спросил Трэвис. – Когда ты собираешься ей обо всем рассказать?

– Я не собираюсь ей ничего рассказывать, – ответил Харрисон. – Я думаю…

– С какой стати мы должны тебе верить? – перебил его Трэвис. – Ты только и делал, что врал нам. У тебя и в мыслях не было учиться содержать ранчо, разве не так?

– Нет. Я в самом деле хотел этому научиться. Сначала я думал, что вернусь в Шотландию, но теперь я точно знаю, где осяду до конца дней своих. А моя специальность юриста поможет мне преодолевать трудные времена. Все мои планы переменились. Когда я сюда приехал, я даже не был уверен в том, что Мэри Роуз – это леди Виктория. Конечно, между ней и леди Агатой есть сходство, но этого было недостаточно. Она и на тебя немного похожа, Кол. Правда, она куда симпатичнее. Чем больше я выяснял, тем больше запутывался.

Почему она держалась со мной так скованно? Но в конце концов вы все помогли мне разрешить загадку. Однажды Мэри Роуз спросила меня, о чем мы говорим по вечерам с Адамом. При этом вид у нее был обеспокоенный. Когда же она поинтересовалась, расспрашивал ли я Адама о его прошлом, я пришел к выводу, что она чего-то опасается. Если бы я коротал время в компании Трэвиса, или Кола, или Дугласа, она тревожилась бы ничуть не меньше, ведь так?

– Возможно, – ответил Кол. – Мы ей рассказали о себе все.

– Да, – согласился Харрисон. – Ты уже говорил мне об этом. Мне нетрудно было сообразить, что вы все объединились в одну семью, но я не верил, будто вы добрались до Монтаны без посторонней помощи. У всех у нас были свои причины не доверять друг другу. Во время своего расследования я сделал несколько ошибок. Две из них меня чертовски удивили.

– Что это были за ошибки? – спросил Дуглас.

– Во-первых, я слишком долго тянул, а это совершенно на меня не похоже…

– Ты пробыл здесь всего шесть или семь недель, – напомнил Кол.

– Мне показалось, что прошло гораздо больше времени. Но я только недавно понял, что намеренно мешкал. Все дело в том, что я никогда не знал, что такое настоящая семья. Каждый из вас готов отдать жизнь за безопасность остальных. С такой любовью и верностью я прежде никогда не сталкивался. Я любил своего отца, верно служил своему правительству. Я был предан также и Эллиоту. Но это совсем не то…

– Что ты имеешь в виду? – спросил Кол.

– Нежели та общность, которая существует между братьями и сестрами, – пояснил Макдональд. – Вы меня то и дело удивляли. Вы все время оскорбляли друг друга, без конца спорили, толкались – но если бы вы только знали, как я вам завидовал! Все эти годы я считал леди Викторию жертвой, но оказалось, что Бог позаботился о ней, подарив ей всех вас.

Харрисон перевел дыхание.

– Знаешь, Кол, всякий раз, когда ты пихал меня точно так же, как Трэвиса или Дугласа, всякий раз, когда ты угрожал мне или смеялся надо мной, я чувствовал себя так, словно был членом вашей семьи.

Братья примолкли, тронутые откровенностью Макдональда. Кол, однако, понимал его гораздо лучше остальных – он прекрасно помнил одиночество и отчаяние, которое он испытывал до той минуты, пока Адам не взял его под свою опеку.

– А какая вторая большая ошибка? – заговорил наконец Адам.

– Я полюбил вашу сестру.

– Она возненавидит тебя за то, что ты ее обманывал, – покачал головой Кол.

– Наверное, – согласился Харрисон. – Но это не важно. Я хочу, чтобы она стала моей.

Сила, с которой были произнесены эти слова, не оставила безучастными сидящих за столом.

– То есть ты? – спросил Кол.

– Я – порядочный человек, – начал Харрисон.

– И что из этого? – перебил его Кол.

– Я как раз пытаюсь рассказать о своих намерениях.

– Пока я что-то тебя не понимаю, – заметил Трэвис.

– Я старался защищать и оберегать вашу сестру, не пытаясь завоевать ее, как мужчина. Но с этой минуты – я открыто заявляю об этом – не собираюсь больше сдерживать себя. Я знаю все причины, по которым я ей не пара, но они больше не имеют для меня никакого значения. Эллиот наверняка захочет выдать ее замуж за человека гораздо более достойного, если судить по существующим в обществе стандартам. Но меня эти предрассудки не волнуют. Никто и никогда не будет любить ее так, как я.