– Я вижу, ты сожалеешь об этом, – сказала она, раздумывая, как бы заставить его извиниться, не задев при этом его гордость.

– Нет.

– Ради Бога, Харрисон, прекрати подобные выходки.

– На его месте так поступил бы любой нормальный мужчина, – заметил Дуглас. – По-моему, все в порядке.

– Давай-ка поговорим о Корри, – предложил Харрисон.

– Я знаю, чего ты добиваешься, – вздохнула девушка. – Ты хочешь, чтобы я извинилась за то, что поднялась на крыльцо ее дома?

– Я только хочу, чтобы ты не рисковала так больше.

– Ладно, я буду осторожной.

– Спасибо, – сказал Харрисон так, словно у него гора с плеч свалилась. И не успела она глазом моргнуть, как он наклонился и поцеловал девушку.

– Не смей целовать нашу сестру, – сказал Дуглас, однако без особого запала.

Вместо отпета Харрисон поцеловал Мэри Роуз еще раз, потом обнял ее за плечи и привлек к себе, явно демонстрируя свои права на нее. Тут взгляд его упал на Трэвиса.

– Если я не могу доверить тебе охранять ее… – начал он.

– Что ты сказал? – возмущенно вскинулся Трэвис. – Да если бы ты…

– Прекрати, Трэвис, – остановил его Адам. – Сядь, Харрисон. Мэри Роуз, вернись на свое место.

Мэри Роуз пошла к своему стулу, словно во сне. Она не понимала, что это нашло на Макдональда – он никогда раньше не проявлял столь явно свои нежные чувства.

– Кто испек эти бисквиты? – спросил Трэвис.

– Я, – ответила Элеонора. – А что? Они тебе не нравятся?

– Наоборот, очень нравятся.

На лице Элеоноры появилась счастливая улыбка.

– Я рада. Если хочешь, завтра испеку еще. А я вообще много чего умею. Правда, Мэри Роуз?

– Да.

– От тебя действительно польза немалая, – похвалил Элеонору Дуглас.

– Стараюсь.

– Что ты хотела сказать Харрисону? – спросил сестру Кол.

– Ах да. – Мэри Роуз все еще не пришла в себя после поцелуя Макдональда. – Я собиралась предложить Харрисону последовать моему совету.

– Так что же это за совет, черт побери? – не унимался Кол.

– Следи за своими выражениями, – одернула его Мэри Роуз. – Я хочу сказать, что прежде всего надо прислушиваться к доводам разума, а потом уже к зову сердца. Короче говоря, сначала думать, а поток уже действовать.

– По-моему, я где-то это уже слышал, – сказал Кол, уставившись на Макдональда.

По взгляду, которым одарил его Харрисон, было ясно, что он удовольствием огрел бы его чем-нибудь твердым и увесистым.

– Наверное, ты слышал это от своей сестры, – сухо заметил он. – Эй, Мэри Роуз.

– Что?

– Я без ума от тебя.

– Не сердись, сестренка, – со смехом сказал Адам. – Просто на Харрисона в очередной раз накатило.

– Он немного грубоват, не так ли? – спросила Элеонора, похлопав Мэри Роуз по руке.

Мэри Роуз не ответила. Дождавшись, пока веселье стихнет, она решила сменить тему разговора.

– Хотите дослушать мой рассказ о том, как я навещала Корри?

– Вряд ли Харрисон это выдержит, – заметил Кол.

– Давай, сестренка, поведай, что было дальше, – поощрил Мэри Роуз Адам.

– Корри до меня дотронулась. Я пересказывала ей новости, раскачиваясь в кресле-качалке, и вдруг почувствовала на своем плече ее руку. Прикосновение было таким легким, словно дуновение ветерка. Потом она похлопала меня и ущипнула.

– Интересно, с чего бы это? – хохотнул Дуглас.

– Откуда Мэри Роуз это знать? – подал голос Трэвис. – Ведь Корри пока с ней не разговаривает.

– Мне кажется, я догадалась, но не хочу утомлять вас подробностями. Элеонора, передай мне, пожалуйста, бисквиты. Они такие аппетитные с виду.

– Да они и на вкус хороши, – отозвалась Элеонора, передавая ей поднос и предлагая сразу два. – Во всяком случае, Трэвис так говорит.

– Не бойся, ты нас не утомишь, – сказал Кол. – Так почему она тебя ущипнула?

– Ну ладно, – сдалась Мэри Роуз. – Я жаловалась ей на жизнь, и ей, похоже, надоело слушать. Как только она меня ущипнула, я сразу же прекратила ныть.

– Нам надо было щипать тебя много лет назад, – поддел сестру Адам. – Досадно, что мы не подозревали о таком безотказном способе.

– Тебе и впрямь ни к чему сетовать, Мэри Роуз, – заметила Элеонора, – Людям это не нравится.

– И давно ты это поняла? – спросила Мэри Роуз.

– Ты наверняка заметила, как я изменилась.

– Действительно, – заверила девушка подругу.

– Я поняла, как противно мое поведение окружающим, когда шла сюда из города. Помнишь, какие мозоли я натерла на ногах? Ну так вот, когда я оказалась в полном одиночестве, у меня появилось время как следует подумать над своим несносным характером.

– Я очень обрадовался, когда услышал твой смех, Элеонора. Теперь с тобой так приятно общаться, и ты так много помогаешь по дому, что я даже не представляю, как мы без тебя обходились, – сказал старший из Клэйборнов.

– Спасибо, Адам.

– А когда это ты шла сюда одна? – спросила Мэри Роуз. Посмотрев на Кола, она заметила, что тот сдерживает улыбку.

– Я так не говорила, – выпалила Элеонора. – И вообще забудь о моих словах, Мэри Роуз.

Но девушка поняла, что на обратном пути из Блю-Белл что-то произошло, и преисполнилась решимости все выяснить.

– Элеонора, ты не поможешь мне убрать со стола и принести каре?

– Конечно, – ответила Элеонора. – Я изо всех сил стараюсь быть полезной. Надеюсь, что ты это запомнишь и оценишь.

Взяв со стола несколько тарелок, Мэри Роуз прошла на кухню. Через минуту Элеонора, собрав остальную посуду, присоединилась к ней. Поставив принесенную посуду на буфет, она принялась расставлять на подносе кофейник и кофейные чашки.

Мэри Роуз, однако, не собиралась выпускать ее из кухни. Она Торопливо заперла дверь, волчком крутнулась на месте, сложила руки на груди и сказала:

– Ну а теперь выкладывай. Что произошло по дороге из города на ранчо? Только не говори мне, что все было в порядке.

– Действительно все было в порядке, честное слово, – запротестовала Элеонора. – Я вовсе не оставалась одна. Пожалуйста, не прогоняй меня отсюда. Я прошу тебя, не голосуй против меня.

– Ради всего святого, о чем ты?

И Элеонора призналась.

Мэри Роуз пришла в бешенство. По ее мнению, со стороны Харрисона и Кола было жестоко и бессердечно запугивать Элеонору. Она потратила добрых десять минут, чтобы успокоить подругу. Тем временем сама Мэри Роуз просто кипела от ярости. Элеонора же, вдохновленная ее сочувствием, пересказала всю историю еще раз, украшая свое повествование все новыми леденящими душу подробностями. К тому времени, когда она закончила, Мэри Роуз была просто вне себя.