Бессо, чтобы примирить стороны, занялся, как он называл это, “пастырским увещеванием”: “Ты не должен сильно ругать мальчика”. Бессо считал, что источником возникших трений была Марич, но призывал Эйнштейна помнить, что в ней есть “не только мелочность, но и великодушие”. Он должен попытаться понять, призывал Бессо, как трудно для Марич иметь с ним дело. “Роль жены гения никогда не бывает легкой”3. В случае Эйнштейна это было несомненной правдой.

Разговоры вокруг предполагаемого визита Эйнштейна были частично вызваны недоразумением. Эйнштейн предполагал, что план устроить его встречу с сыном в доме Бессо возник потому, что так хотели Марич и Ганс Альберт. Но все было как раз наоборот – мальчик не имел никакого желания слушать, как его отец и Бессо все время обсуждают физику. Он хотел, чтобы отец, приехав, общался только с ним.

Кончилось тем, что Марич написала ему, чтобы прояснить ситуацию, и Эйнштейн оценил это, сказав: “Я тоже чувствовал некоторое разочарование от того, что смогу общаться с Альбертом только под наблюдением Бессо”.

В результате Эйнштейн вернулся к своему плану приехать Цюрих и пообещал, что эти поездки будут регулярными и он будет видеться с сыном чаще. “ [Ганс] Альберт[56]вступает в возраст, в котором я могу значить очень много для него, – писал он. – Главным образом я хочу научить его думать и оценивать вещи объективно”. Через неделю в другом письме к Марич он подтвердил, что будет счастлив совершить эту поездку, “поскольку есть слабый шанс порадовать Альберта своим приездом”. Он, однако, добавил многозначительно: “Надеюсь, что он примет меня достаточно радушно. Я ужасно устал и перетрудился и не готов переносить новые волнения и разочарования”4.

Этой встрече не суждено было случиться. Эйнштейн по-прежнему чувствовал себя измотанным, к тому же из-за войны возникли сложности с пересечением границ Германии. За два дня до Рождества 1915 года, когда Эйнштейн должен был поехать в Швейцарию, он, вместо того чтобы отправиться к сыну, написал ему письмо. “В последние несколько месяцев я работал так напряженно, что мне необходимо отдохнуть во время рождественских праздников, – писал он. – Кроме того, непонятно, удастся ли пересечь границу, так как в последнее время она была почти постоянно закрыта. Вот почему я должен, к сожалению, отказаться сейчас от поездки к тебе”.

Эйнштейн провел Рождество дома. В тот день он достал из портфеля несколько рисунков, которые Ганс Альберт послал ему, и отправил мальчику открытку, написав, как ему понравились его рисунки. Он пообещал, что приедет на Пасху, и выразил радость по поводу того, что сын полюбил играть на фортепиано. “Может быть, ты сможешь выучить что-нибудь, чтобы аккомпанировать скрипке, и тогда мы вместе сможем поиграть на Пасху”5.

После того как он и Марич разъехались, Эйнштейн сначала решил не добиваться развода – в том числе и потому, что он не хотел вступать в брак с Эльзой. Дружеские отношения без особых обязательств его вполне устраивали. “Попытки загнать меня в брак исходят от родителей моей кузины и в основном объясняются тщеславием, – написал Эйнштейн Цангеру на следующий день после презентации своей главной лекции в ноябре 1915 года, – хотя и моральные предрассудки, которые все еще очень живы в старом поколении, играют определенную роль. Если я позволю себе попасть в ловушку, моя жизнь станет сложнее, и прежде всего это, вероятно, будет тяжелым ударом для моих мальчиков. Таким образом, я не должен позволить себе поддаваться своим порывам или слезам, а должен оставить все как есть”. То же он повторил Бессо6.

Бессо и Цангер согласились, что он не должен требовать развода. “Важно, что Эйнштейн знает, что его самые верные друзья, – написал Бессо Цангеру, – будут рассматривать развод и последующий повторный брак как великое зло”7.

Но Эльза и ее семья продолжали настаивать на разводе. В конце концов в феврале 1916 года Эйнштейн написал Марич, предлагая, точнее, умоляя ее согласиться на развод, “чтобы мы могли устроить оставшуюся часть нашей жизни независимо друг от друга”. Он предложил, чтобы соглашение о разводе де-факто, которое они разработали с помощью Фрица Габера, послужило в качестве основы для развода де-юре. Он пообещал: “Детали наверняка можно будет согласовать так, чтобы ты была довольна”. В этом его письме также содержались инструкции о том, как обеспечить мальчиков достаточным количеством кальция8.

Когда Марич сопротивлялась, Эйнштейн становился более настойчивым. “Для тебя это будет простой формальностью, – писал он, – для меня, однако, это настоятельная необходимость”. Он сообщил Марич, что у Эльзы две дочери, чьи репутации и шансы на брак падают из-за со “сплетен” о незаконной связи их матери с Эйнштейном. “Это давит на меня, и мы должны оформить официальный брак, – написал он Марич, – попробуй разочек представить себя на моем месте”.

В качестве компенсации он предложил посылать ей больше денег. “Ты выиграешь от этих перемен, – писал он Марич. – Я хочу давать больше, чем обещал раньше”. Он переведет ей 6 тысяч франков в счет фонда для детей и увеличит ей выплаты до 5600 франков в год. “Оставляя себе средства только “на хлеб и воду”, я доказываю тебе, что благополучие моих мальчиков для меня важнее всего, что есть в мире”.

В свою очередь, он просил, чтобы его сыновья могли навещать его в Берлине. Он пообещал, что они не будут видеться с Эльзой. И еще добавил странную фразу: он не будет жить в одной квартире с Эльзой, даже если они поженятся, и у него будет своя собственная квартира. “Я никогда не откажусь от одинокой жизни, которая представляется мне неописуемым блаженством”.

Марич не разрешила мальчикам навещать его в Берлине. Но она дала предварительное согласие – во всяком случае, так думал Эйнштейн – начать переговоры о разводе9.

Как он и обещал Гансу Альберту, Эйнштейн прибыл в Швейцарию в начале апреля 1916 года, собираясь провести там трехнедельные пасхальные каникулы, и остановился в гостинице недалеко от железнодорожного вокзала Цюриха. Вначале все шло очень хорошо. К нему пришли мальчики, и встреча была радостной. Из отеля он послал Марич благодарственную записку:

“Я восхищен хорошим состоянием наших мальчиков. Они находятся в такой отличной физической и психической форме, что нельзя и желать большего. И я понимаю, что это в основном из-за правильного воспитания, которое ты им обеспечила. Я также благодарен, что ты не настраиваешь детей против меня. Они встретили меня тепло и естественно”.

Марич сообщила ему, что хотела бы увидеться с Эйнштейном, чтобы увериться в том, что он действительно сам хочет развестись, а не делает это под давлением Эльзы. И Бессо, и Цангер попытались устроить эту встречу, но Эйнштейн отказался. В записке Марич он написал: “В нашем разговоре не будет никакого смысла, он может только разбередить старые раны”10.