— Тогда поехали со мной, — предложил Патрик, поглаживая Розамунду по ее золотисто-каштановым волосам.

— Ты же знаешь, что я не могу уехать, Патрик, — покачала головой она. — Я все еще не пришла в себя от того, что совершила за последний год и в каких местах побывала благодаря тебе. Обещай, что, как только у вас в горах сойдет снег, ты вернешься ко мне! Ох, если бы ты побыл со мной еще немного! Хотя бы до своего дня рождения!

— Декабрь — слишком суровый месяц для путешествий по горам. А на дворе уже октябрь. Я и так запоздал не меньше чем на две недели, — решительно возразил граф. — Завтра я уезжаю, Розамунда.

Она вскрикнула, как будто ее ударили, и, посмотрев графу прямо в глаза, сказала:

— Значит, сегодня ты должен любить меня так, словно мы делим это ложе в последний раз, Патрик!

Розамунда привлекла графа к себе, и их губы слились в жадном поцелуе, словно каждый хотел выпить другого до дна. Ее язык проник в рот Патрику. Он же положил ладони ей на ягодицы и прижал к себе что было сил.

— Я люблю тебя! — слегка простонав, прошептала Розамунда.

— И я люблю тебя так, как не любил ни одну другую женщину! — ответил граф и стал ласкать ее, стараясь делать это неторопливо и нежно. Его прикосновения разбудили в Розамунде настоящий вулкан желаний. Патрик взял в рот ее сосок и крепко стиснул упругую грудь. Через минуту его пальцы проникли в расщелину между ее ног. Там было горячо и влажно. В следующее мгновение Розамунда была уже на Патрике сверху. Сжав в ладонях его напряженный член, она поднесла его ко рту и стала ласкать губами и языком так, что Патрик застонал от блаженства. Однако ему хватило выдержки вовремя почувствовать приближение разрядки, и он, снова уложив Розамунду на спину, без труда вошел в ее распахнутые влажные горячие ножны.

— Ах, моя милая любовница с границы, как тебе удается вернуть мне давно ушедшую молодость? Я никогда не пойму этого, Розамунда, но больше меня это не волнует. Главное — ты подарила мне свою любовь, отныне и навсегда! — с нежностью в голосе шептал Патрик. Тем временем его рывки делались все сильнее и чаще.

Его вкус и запах, оставшиеся у Розамунды на губах, оказались сильным возбуждающим средством. Она с великой неохотой отпустила его, когда ласкала губами, хотя при этом испытывала не менее страстное желание почувствовать его копье в своем лоне. Ах, какая сладкая это была пытка: то вбирать его в себя, то отпускать при каждом движении взад-вперед, взад-вперед!.. В какое-то мгновение Розамунде вдруг показалось, что ей никогда не достичь разрядки, но через секунду она уже содрогалась от вспышки экстаза, подаренного ей Патриком.

— Я люблю тебя! — выкрикнула она, и он снова приник к ее губам, пока ее тело впитывало в себя его любовные соки. Он выжал себя до конца.

После этого Розамунда не удержалась и заплакала.

— Я не перенесу разлуку! — рыдала она.

Патрик не отвечал, потому что не знал, что сказать. Он молча держал Розамунду в объятиях и ласково гладил по пышным золотисто-каштановым волосам. Розамунда выплакалась и не заметила, как заснула. Патрик же еще долго лежал без сна. Неужели они и правда были вместе в последний раз? Нет, у него не было такого чувства. До сих пор он полагался на свои инстинкты, и они его не подводили. У него не было причины не доверять шестому чувству сейчас, да он и не собирался. И тем не менее ему ужасно не хотелось уезжать. Зима в горах покажется ему бесконечной, если рядом не будет Розамунды.

Утром он попрощался со всеми родными и близкими Розамунды. Бесси, с первого дня ставшая его любимицей, горько плакала, не желая отпускать гостя. Дермид собрался сопровождать хозяина, но к декабрю должен был вернуться, чтобы успеть к родам своего первенца. Эдмунд и Мейбл не на шутку расстроились, узнав о том, что Патрик уезжает. Розамунда старалась держаться как ни в чем не бывало, а Энни так выла и убивалась, что под конец Мейбл пришлось пригрозить ей оплеухой.

— Твой муж вернется, глупая ты девчонка! — ворчала она. — Иначе зачем вам было венчаться у епископа в большом каменном соборе? Или это не его ребенок у тебя в утробе?

— Не убивайся так, милая, — утешал жену Дермид. — Должен же я съездить домой и рассказать обо всем своей мамаше?

Мужчины вскочили в седла, и Розамунда, стоя у стремени графа, обратила к нему залитое слезами лицо и прошептала:

— Помни, что я люблю тебя, Патрик!

Он наклонился, приподнял ее так, чтобы поцеловать в губы, и ответил:

— И ты помни, что я люблю тебя, Розамунда Болтон!

Когда всадники скрылись из виду, провожавшие постепенно разошлись и вернулись к своим обычным делам. Розамунда вбежала к себе в спальню и, рухнув ничком на кровать, которую они делили с Патриком, горько зарыдала. Подушки все еще хранили запах его волос. Это только усиливало ее отчаяние. Она искренне считала, что разлука ее убьет. О Господи! Почему она так и не решилась попросить отца Мату их обвенчать? Почему не поехала с Патриком в Гленкирк? Эти вопросы Розамунда без конца задавала сама себе, прекрасно зная ответы на них. Нужно убедиться, что у сына Патрика не будет возражений против брака давно овдовевшего отца с леди Фрайарсгейт. Да и она сама не могла снова оставить девочек без присмотра. С тех пор как трагически погиб их отец, Розамунда только и делает, что мечется то в один конец света, то в другой. Розамунда вдруг вспомнила про Тома: почему его нет сейчас рядом? Он бы утешил ее. Проплакав несколько часов, Розамунда наконец успокоилась. Глубоко вздохнув, она поднялась с кровати и умылась холодной водой. У нее есть определенные обязанности в этом доме, и если она как можно скорее не вернется в зал, девочки наверняка испугаются за нее. Леди Фрайарсгейт, снова вздохнув, решительным шагом вышла из спальни и спустилась в зал, где домочадцы в тревоге ждали ее появления.

В самом конце октября во Фрайарсгейте остановился бродячий торговец, спешивший до зимы вернуться в Англию. Предыдущую ночь он провел под кровом Клевенз-Карна. Собравшимся в зале домочадцам Розамунды он рассказал о том, что еще в начале месяца Джинни благополучно разродилась здоровым мальчиком. Лорд не нахвалится своей женой и готов хвастаться наследником перед всеми, кто попадает в Клевенз-Карн.

— Быстро же он обзавелся наследником, — сухо заметила Розамунда. — Ребенка зачали прямо в брачную ночь или вскоре после этого.

— И это мог бы быть твой сын, — буркнула себе под нос Мейбл. Розамунда обожгла ее сердитым взглядом:

— Я не имела ни малейшего желания выходить за лорда Клевенз-Карна, и ты отлично это знаешь. Мы с Патриком поженимся на будущий год, если его сын не станет возражать. Вот чего я хочу. И этого хочет он.

— А если его сын не обрадуется тому, что отец снова собрался жениться? Что тогда? — не унималась Мейбл.

— Тогда все останется так, как было, — резко произнесла Розамунда. — Адам Лесли может изъявить желание познакомиться со мною прежде, чем даст благословение на этот брак. И в этом случае я прекрасно его пойму.