Бездумно она наблюдала, как багровая жидкость оставляет на светлом камне красные полосы. Онора умылась и вычистила раковину, прежде чем забраться в постель. Водяной матрас булькнул под ней, но, несмотря на мягкое покачивание постели, уснуть женщина не могла.

Вдруг она услышала щелчок и скрип, и на полу появилась полоска бледного света. Она забыла запереть дверь? Вслепую Онора нащупала кинжал, лежавший рядом с ней на столе.

В комнату скользнула тень.

– Кто вы? – спросила Онора, перекидывая ноги через край кровати. Несмотря на то что ее чувства, в отличие от человеческих, были обостренными, она не могла распознать злоумышленника.

На нем был плащ – капюшон глубоко натянут на лоб.

Незнакомец не ответил.

– Кто вы? – повторила Онора более настойчиво и поднялась со своего матраса, угрожающе выставив перед собой кинжал. Убийцы, которые хотели лишить жизни Кирана, теперь пришли за ней?

– Вы знаете, кто я.

Онора застыла. Она знала этот голос, но он звучал по-другому. Властно. Горло у нее сжалось, и возбужденное трепетание распространилось в груди. Она знала этот тон. Может ли это быть?..

– Мой… мой господин?

Он ничего не ответил, лишь бесшумно приблизился к ней, словно его ноги парили над землей. Оказавшись вплотную к женщине, он остановился. Его огромная фигура возвышалась над ней, и она ощущала запах Туманного леса, землистого и прохладного. Онора склонила голову, мельком взглянув на его знакомое лицо. Его глаза все еще были голубыми. Его волосы по-прежнему были светлыми.

И все же он был другим. Как такое возможно?

Слезы радости выступили у нее на глазах. Она опустилась перед своим богом на колени. Ее светлые волосы рассыпались, словно озеро, у ног Цернунноса.

– Для меня большая честь видеть вас лицом к лицу.

– Поднимитесь!

Она безвольно подчинилась. Воздух был наполнен мерцанием его мощи. Онора с трудом могла в это поверить – она не подвела.

Он пересек мост между мирами и теперь был здесь, чтобы потребовать то, что принадлежит ему по праву.

– Подайте мне ваш кинжал!

С поклоном Онора вручила ему оружие. Ее руки дрожали от возбуждения. Пальцы женщины коснулись руки посетителя, и она почувствовала его магию, сильнее любого волшебства, которое она знала до этого дня. Искра этой силы пронеслась по телу Оноры и проложила себе путь в ее голове, вонзившись в сознание. Фейри глубоко вдохнула. Запах леса стал сильнее, и вдруг перед ее внутренним взором возникла поляна. Поляна, на которой она играла в детстве.

Это было прекрасное воспоминание. Она слышала щебетание сверчков, кваканье лягушек и жужжание стрекоз, кружащих вокруг пруда, на берегу которого стоял великолепный олень с белой, как снег, шерстью. На самом деле его никогда там не было.

Олень поднял голову, и их взгляды встретились.

Его ярко-голубые глаза обладали магическим притяжением. Онора не могла оторвать свой взгляд. Но тут зверь моргнул, и зрачки его стали черными, как крыло ворона. Тьма распространялась, подобно тому, как яд разливается по телу. Она ползала по его шерсти, пока та не стала похожей на черный мех эльвы. И весь свет превратился во тьму.

Насекомые умолкли.

Пруд окрасился в красный цвет.

Трава под ногами Оноры пожухла.

Стало тихо.

Она ощутила пустоту, которая охватила все ее существо… и вдруг снова оказалась в своей спальне. Боль пульсировала в ее груди.

Холод охватил ее тело. Дрожа, Онора посмотрела вниз.

Из ее груди торчал кинжал.

И кровь растекалась по груди Оноры, как тьма.

Несколько дней спустя…

Ларкин предпочитал путешествовать ночью, когда мир спал и можно было спрятаться под покровом теней. Гвардейцы короля все еще шли за ним по пятам, но в темноте избавиться от этих дураков было легче, чем вытряхнуть комок грязи, попавший внутрь его сапога.

Тусклый свет лун давал еще одно преимущество. Он выманивал подозрительных людей из их укрытий. Воры покидали свои логова, подстерегая невинных, мошенники выжидали в тавернах, чтобы обирать пьянчуг. Это значительно облегчало Ларкину его работу. Ему оставалось только одно – ждать.

И ждать.

И ждать.

Иногда он ждал напрасно. Наступало утро, первые лучи солнца касались земли, а он не спасал никому жизни. Никому не возвращал золото. И ни одна женщина с заплаканными глазами не благодарила его. Такие ночи были лучшими.

Они возвращали ему веру в эту страну и ее жителей.

Но сегодня была не такая ночь. Теплая кровь капала с пальцев Ларкина и с лезвия его меча, нависшего над горлом вора, который собирался ограбить торговую повозку.

– Пожалуйста, пощадите меня! – умолял мужчина, скуля, как испуганная собака.

– Я не знаю, заслужил ли ты это, – ответил Ларкин. Он взглянул на сообщника вора, бездыханный труп которого лежал в нескольких шагах от них под деревьями. Сердце его пронзил кинжал Хранителя. Ларкин не хотел его убивать, но у него не оставалось выбора после того, как этот мудак всадил нож ему в плечо. Рана уже закрылась, и только дыры в плаще и рубашке Хранителя еще свидетельствовали о нападении.

– У меня жена и дети, – молил разбойник, скорчившись на мерзлой земле перед Ларкином. Ночь была холодной, а ветер – настолько ледяным, что перед схваткой Ларкин почти не чувствовал своих рук и ног. Однако теперь его щеки пылали, а сердце все еще колотилось от волнения.

– Мммммпф! – хрюкнул торговец, избежавший нападения. Он все еще лежал на земле связанный, с кляпом во рту, рядом с двумя своими лошадьми, перед повозкой с товарами. Беспокойно тряся головами, животные били копытами, словно им не терпелось покинуть лес. Вокруг стояли засохшие деревья с гнилыми ветвями, которые высоко вздымались в темное ночное небо. Вокруг, по подлеску, ползала мелкая живность, а вдалеке завывал одинокий волк.

Ларкин посмотрел на разбойника сверху вниз. Перепачканный грязью и кровью, он дрожал всем телом. На его промежности расплылось влажное пятно.

– Ты был недавно в Рихволле?

Растерянность мелькнула в наполненных страхом глазах вора.

– Нет, мой господин.

– Ты уверен?

– Да, клянусь своей жизнью.

Ларкин еще ближе поднес свой клинок к шее мужчины. Теперь малейшего движения было достаточно, чтобы перерезать бандиту горло.

– Твоя жизнь сейчас немногого стоит.

– Тогда клянусь жизнью моей жены. – По его лицу побежали слезы. – Я никогда не был в Рихволле. Поверьте мне. Пожалуйста, отпустите меня! Обещаю, я больше никогда не нарушу закон. Никогда!