Илаи – темному началу самого Босса, ведь именно он помог мне найти истинное счастье, познать себя и принять.

Порой мне кажется, что мое внутреннее состояние и чувства заразны, серьезно! И это касается не только Анхеля. Ведь как тогда автор этих слов, что вы читаете сейчас, смогла написать то, что произошло с нами? Вдохновение? Возможно… Хотя пусть это останется нашим секретом.

Глава 28

– Дорогой Анхель, я рад нашей встрече, сын мой, – в приподнятом настроении обратился ко мне Босс. Думаю, до него дошли вести, что мы истребили все зло, что умудрилась некогда выпустить Дитрих.

– Спасибо за уединенцию, – поблагодарил я его, – не каждый из твоих слуг может похвастаться столь частым появлением здесь.

– Ты прав, но на то всегда есть свои причины.

– Боюсь разгневать Вас спросив, чем именно я так отличился? – рискнул все же я.

– Что ж, раз ты спросил, отвечу. Ты один из самых первых моих творений. Моя надежда былых времен, когда я потерял часть своей души, ты стал моей отдушиной.

О великие боги, порой просто не стоит спрашивать у высших созданий, а тем более друга самой матери природы о таких вещах: ведь ответ всегда будет загадочно-расплывчат и, естественно, сразу не понят. В связи с этим я просто кивнул в знак благодарности.

– Но пришел ты сюда совсем по другим причинам, я это вижу, – как всегда прочитал он меня насквозь.

– Вы как всегда правы, о Отец всего живого, – обратился я к нему. – я пришел о просьбе.

– Не могу обещать тебе в исполнении твоих желаний, но выслушать я всегда готов.

– Моя просьба касается в первую очередь Дитрих, – Босса явно удивило начало, – Я прошу о даровании ей крыльев за всю ее преданность и отвагу в выполнении миссии последних лет.

– Ты забываешься, сын мой, что она лишь истребляла зло, что выпустила сама.

– Не по собственному желанию, а стечению обстоятельств, под напутствием руки зла, – уточнил я.

Босс скрестил пальцы рук в форме крыши дома, как делал всегда, когда впадал в свои миллионные думы.

– Всему своя цена, Анхель. Боюсь за эту просьбу я попрошу слишком большую цену.

Я не был готов торговаться, но должен был услышать встречное предложение, поэтому кивнул.

– Я сотру вам память былых лет, – спокойно проговорил он.

Сказать, что я был ошеломлен – это ничего не сказать. Я прекрасно понял, что это значило, что мы исчезнем в воспоминаниях друг друга с Дитрих. Мы потеряем друг друга навеки.

Но ведь цена этого такая пленительно прекрасная – крылья и свобода, осознание целостности и величия, признания себя полноценной частью ангельского мира. Неужели моя дорогая Дитрих этого не заслужила? Конечно, ответ очевиден.

И узнай она цену своих крыльев, своих полетов, она бы никогда меня не простила. Но ведь она к тому времени уже забудет о моем существовании, как , к сожалению, и я.

Я знал, что Босс не терпит долгих ожиданий, ибо весь мир зависит от него каждую секунду земного времени, поэтому я дал краткий ответ со предательски скатившейся слезой по щеке:

– Согласен.

***

Спустя несколько недель в канцелярии я вижу до боли знакомого ангела. Но вот беда, абсолютно вышибло из головы ее имя. Ах да вспомнил -Дитрих. Но не успел я спрятаться за колонной (не люблю лишнюю суету вокруг своей персоны, а в частности назойливых – в память красочно ворвалось воспоминание из далекого прошлого, где я имел честь выжидать в окопе с ней в одной из миссией спасения наших подопечных).

– Анхель! – слишком громко поприветствовала она, на что я просто кивнул в ответ. Слишком уж громкой во всех пониманиях была она.

– Я так рада тебя видеть! – продолжила она.

Не мог сказать ей тоже самое, поэтому вновь кивнул, а она, естественно, продолжила:

– Тебя куда-то назначают?

– Да, в Париж, – кратко ответил я ей.

– Здорово, даже не припомню, когда в последний раз была в городе романтиков, – задумалась она.

Я хотел было уйти, но ей приспичило продолжить:

– А я представляешь попала в Индию! Впервые за всю жизнь. Это удивительная страна! Ты бы видел их богов! Они повсюду. Индийцы такие верующие, так же продолжают их почитать, как и во времена сотворения сие страны.

– Я знаю, – ответил я, – но мне надо идти, – прямолинейно завершил я наш разговор.

– Да, конечно, – проверещала ангел. – Я лишь пришла, чтоб забежать в комнату отдыха.

На этом мы распрощались. Но для меня так и останется загадкой: почему ее глупая вереница слов так пленила меня. Почему мне кажется, будто когда-то я слушал эти речи не со стремлением сбежать, а потому что это доставляло мне удовольствие. Вот странная интуиция. Но некогда сейчас вдаваться в эти думы. Меня ждет миссия по воспитанию и спасению моих будущих подопечных.

Глава 29

В огромном зале стоит тишина и лишь тяжелые шаги грузного человека отдают эхом от стен. Атмосфера уныния и грозной депрессии висит в воздухе как удушливая пелена. Кто сказал, что Рай – это только светлое и прекрасно волшебное место? В настоящий момент, здесь царствует печаль и отчаяние.

Источник этой мрачности, склонив голову, доходит до узкой лестницы, ведущий далеко вниз.

Постепенно, ступенька за ступенькой, белые стены темнеют, в итоге превратившись темно серое, а то и в грязный цвет. Помещение, в котором в итоге оказался Босс более походило теперь на склеп. Звук тишины сменился: здесь капала вода, как утекающее время – это священный источник Урд, что питал великое дерево Иггдрасиль, раскинувшее свою пышную крону куда-то ввысь. Не поднимая головы, Отец всего живого дошел до его основания, где сидели три прядильщицы судеб – Норны.

– Получилось ли вам связать все, как я велел, – это был и не вопрос и не утверждение, ибо Босс знал ответ наверняка. Урд, Верданди, Скульд были тремя сестрами. Со старшей из них у него никогда не было проблем: на была стара и мудра. С Верданди было сложнее – она «писала» настоящее, с ней приходилось договариваться, как и со Скульд, что пряла столь неизведанное будущее. Но сестры всегда его слушались, по-своему импровизируя историю мира, связывая судьбы людей в тончайшую паутину кружева.

Они были слепы, но их слух никогда не подводил их: они знали кто перед ними и лишь кивнули в ответ.

Удовлетворенный этим жестом, Босс поднялся в свои покои. Белой цвет и отсутствие звуков успокаивали его бурный, всеобъемлющий разум.

Он сел за стол и пред ним появилась модель