— Прошу прощения, но я не вправе разглашать сведения о состоянии здоровья моего пациента без его на то соизволения.

— Что⁈ Да как ты смеешь⁈ — задохнулась от возмущения Третий мастер и кожа ее залоснилась жирным блеском. — Немедленно отвечай!

— Сожалею, — начала Ли Мин, но ей была тут же отвешена пощечина.

— Что здесь происходит⁈ — раздался позади них грозный окрик и девушки обернулись на стоящего на ступенях крыльца Хранителя — самого вредного и ядовитого из них. Обе девушки поклонились ему. — Почему устраиваете скандал в такой день? В Казематное ущелье захотелось?

— Достопочтенный господин, — тут же начала ябедничать Ся Гэ. — Я только спросила ученицу лекаря о здоровье Главы, но наткнулась на недопустимую дерзость и грубость.

— И что же она сказала тебе? — с любопытством поинтересовался Хранитель, кинув на Ли Мин недобрый взгляд.

— Она посмела заявить, что это не мое дело, — буркнула Ся Гэ.

— Но это действительно не твое дело, — едко заметил старик.

— Но я его ученица, — гордо выпрямилась Третий мастер.

— Да, но не жена Главы, не сестра, даже не наложница, — пренебрежительно хмыкнул Хранитель.

Резко развернувшись Третий мастер пошла прочь от павильона Торжеств, Ли Мин и Хранитель смотрели ей вслед.

Ли Мин прекрасно понимала, почему она не вернулась в павильон Торжеств, где все чествовали невесту Главы. Ей невыносимо находиться там и видеть Главу рядом с другой и она попросту отыгралась на ученице лекаря, сорвав свое дурное настроение. Если бы не этот, Ли Мин бы посочувствовала ей, потому что терзалась той же болью, что и Ся Гэ. Вот странно, от ее пощечины Ли Мин стало как будто полегче.

— Подойди, — подозвал ее Хранитель слабым голосом.

— Вам не хорошо? — с беспокойством подалась к нему Ли Мин вглядываясь в старика и поддерживая под дрожащую руку, которую он ей протянул, видя как его морщинистое лицо залила восковая бледность.

Хриплое дыхание Хранителя участилось.

— Да… что-то… — начал он оседать на ступени крыльца.

У Ли Мин на поясе всегда висел при себе мешочек с пилюлями на случай, если с ее старичками случиться нечто подобное.

Вложив в рот Хранителя пилюлю, заставила проглотить ее, сбегала к ближайшему колодцу и принесла в бамбуковом ковшике воды. Она сидела с Хранителем на ступенях до тех пор, пока старику не полегчало и к нему не вернулся нормальный цвет лица, а синюшность спала с его сухих губ.

— Пойду я, — произнес он хриплым голосом и, опираясь на ее плечо, поднялся.

Когда Ли Мин довела Хранителя вверх по лестнице до трехстворчатых дверей, откуда доносились звуки циня, говор и смех пирующих, Хранитель спросил:

— Не желаешь зайти со мной, ученица лекаря?

— Благодарю, но у меня много дел, — отказалась она, подзывая слугу и передавая Хранителя на его попечение.

Ли Мин брела к пещере едва передвигая ноги. Тот путь, на который раньше уходило самое большее четверть часа, теперь растянулся едва ли не на час с лишним.

Как же она ненавидела себя за то, что оказалась банальной брошенкой. А ведь раньше, смотря все эти дурацкие дорамы с таким вот сюжетом, она твердо была уверена, что уж с ней-то ничего подобного не произойдет. И вот тебе здрасте! Она словно героиня такой вот дорамы, по собственной глупости, оказалась в столь нелепой ситуации. Как будто не она прогнала Главу, а ею попользовались и бросили за ненадобностью. Ли Мин села на корточки и заревела. Больно ведь и обидно! И некого винить, кроме самой себя! Перед глазами проходил каждый миг проведенный с Главой.

Проревевшись, поднялась и тупо пошла вперед. Как нибудь переживет, а что делать? Надо же продержаться этот год. В своем мире она позабудет, какой дурой была, горький опыт пойдет ей впрок.

Подступали сумерки. Мастеровые Хао должно быть поставили дверь в ее пещере и она сможет побыть одна и вдоволь погоревать и наплакаться над своей несчастной судьбой и над тем что уродилась идиоткой. И с Главой нельзя быть и без него хоть ложись и помирай.

Показался вход в ее пещеру, в которую теперь, даже ее старички, любившие появляться у нее неожиданно, уже не смогут зайти когда заблагорассудиться.

Когда она подошла ближе, стоящий у новых дверей пещеры, обернулся к ней. Ли Мин было больно видеть этого человека, больно смотреть на него, она не хотела слышать того, что он ей сейчас скажет. Лучше бы не приходил, она и так с ним сегодня попрощалась.

Он осунулся и действительно выглядел болезненным, но держался с прежним достоинством. Глаза покраснели, словно от не пролитых слез, под ними залегли темные круги. Первое, что он сказал, когда она остановилась, непонимающе и настороженно глядя на него:

— Как ты?

— Плохо… — призналась она, сразу оказавшись в его объятиях. Говорить оба уже не могли, да и незачем. Важное было сказано.

Новая дверь немного заедала, но они не обратили на это внимание, чуть не снеся ее, когда, не прерывая сумасшедших поцелуев, ввалились в пещеру. Частично сорванная одежда, едва утоленный голод, когда они так и не добрались до кана, набросившись друг на друга, так и не закрыв перекошенную дверь.

— Тебе же жестко и больно… на камнях… — шептал, задыхаясь от переполнявших его чувств и страсти Глава, пытаясь перетянуть ее, прильнувшую к нему, на себя.

— Забудь… оставь… не думай о пустом… — стонала она под ним, не отпуская.

Жадно припав к ее губам, он вошел в нее и если он кончил бурно и мощно, то она никак не могла успокоиться, ее разрядка была изматывающее долгой. Наконец она откинулась, в бессилии раскинув руки. Он приподнялся, ложась на камни рядом с ней.

— Пол холодный. Тебе нельзя… — успела пробормотать она, прежде чем отключиться.

Он поднялся, встав перед ней на колени. Ли Мин была почти без сознания. Натянув штаны, он снял с себя нижнюю короткую кофту и скомкав, прижал меж ее бедер. После, подхватив на руки, перенес на кан и, устроившись рядом, накрыл их меховой полостью. Все, то время, что она спала, он смотрел на нее, время от времени касаясь губами ее губ и лба. Он так истосковался. Проверив, что его кофта все еще меж ее бедер и как следует прижав ее, он взглянул на нее, встретившись с ее сонным взглядом.

Нужно было поговорить, но ему захотелось снова коснуться губами ее губ мягким и податливым. И снова под медвежьей полостью бешено задвигались их тела. Шкура была сброшена, когда он наседал на нее сзади, а она едва удерживалась, упираясь локтями в