Лидия села на место.

– Послушайте, – сказала она, – тогда за обедом я повела себя неправильно. Но Дон задел меня за живое. Я вмешалась, потому что мне стало жалко Рози… Соню… да любую женщину, которая родит от человека, которого никто не интересует.

Рози тоже села.

– После всего, что произошло, – продолжала Лидия, – я уже не боюсь, что у Рози разовьется психоз или депрессия и никто этого не заметит. Если бы вы мне раньше сказали, что в вашем доме живет известный профессор психологии, – она улыбнулась Джину, и тот улыбнулся в ответ, – я была бы спокойна.

Казалось, проблема решилась. Но Лидия, как выяснилось, не закончила:

– Я не врач Дона. Но вам двоим предстоит некоторая работа. Я не считаю Дона опасным, и он, я уверена, сделал много хорошего для своих друзей, но он…

Я не дал Лидии затрудниться с выбором тактичной формулировки.

– …не вполне обычный.

Она рассмеялась.

– Спасибо за подсказку. Вы с Рози умные люди, но быть родителями сложно для всех и всегда. И забудьте эту чушь про эволюционную психологию, которую несет ваш друг-идиот.

Под чушью про эволюционную психологию, очевидно, имелась в виду информация о сексуальной совместимости, которой я поделился с участниками обеда в день Происшествия с голубым тунцом.

– Как вы собираетесь добираться домой? – спросил тот, кого Лидия только что назвала моим другом-идиотом.

– На метро.

– Я хочу прогуляться, – объявил Джин. – Думаю, нам обоим есть что сказать об этих генетиках, которые полагают, что им все известно о человеческом поведении.

Мы с Рози остались в квартире одни. На столе лежала недоеденная пицца. Я взял рулон упаковочной пленки, и Рози потянулась, чтобы забрать его у меня. Я не позволил ей это сделать, умело – очень умело – оторвал кусок требуемого размера и завернул в него остатки пиццы.

Рози наблюдала за мной. С того момента, когда она опознала Лидию как человека, которого подвергла критике Джуди Эслер, Рози не произнесла ни слова.

– Тебе не надо сегодня возвращаться к Дейву, – сказала она. – Но завтра я лечу домой, ты помнишь?

– Выводы, к которым пришла Лидия, не заставили тебя передумать? – спросил я.

– А тебя?

– Я ушел, потому что только порчу тебе жизнь. Я сделал этот вывод на основании того, что Лидия посчитала меня негодным отцом.

– Дон, она ошиблась. Все наоборот. Ты, наверное, лучший отец в мире. Партнер, которому это нужно, тебя бы оценил. Ты знаешь все. Про правильную диету, физические нагрузки и про то, какую коляску надо покупать. Ты знаешь даже про выпадение пуповины, чего не знаю я, хотя учусь на врача. Мы будем все время спорить, и ты всякий раз будешь прав. Как это всегда и происходит.

– Ошибка. Я…

– Мне не нужны примеры, свидетельствующие об обратном. Когда-то ты бывал не прав, не сомневаюсь. Но речь не об этом. Я хочу растить своего ребенка, любить его и заботиться о нем без твоих бесконечных указаний. Я не хочу быть слепым исполнителем, как сегодня.

Рози встала и начала ходить по комнате.

– И еще я не хочу быть участником проекта «Ребенок». Я хочу, чтобы у меня были свои отношения с моим ребенком.

– Ты считаешь, что мое влияние будет противоречить твоему?

Клодия оказалась права. Рози искала абсолютно новых отношений, в которые никто не мог вмешаться.

Рози пошла на кухню и включила чайник. Начинался цикл горячий шоколад – туалет – и обратно. Я в это время пытался найти аргументы, которые убедят Рози остаться в Нью-Йорке. Она вернулась в гостиную примерно через шесть минут.

– Может, мы ни о чем не будем спорить. И это тоже станет проблемой. Я сейчас смогу быть только матерью и больше никем. А ты будешь появляться время от времени и делать все лучше меня. Быть более-менее хорошей матерью тяжело, даже если партнер не напоминает тебе о каждой твоей ошибке.

– Может, я смогу передать тебе свои знания вместо того, чтобы применять их напрямую.

– Нет! Наверное, я выражаюсь слишком мягко. Да, я сказала, что ты лучший отец в мире, но это пока только в теории. А для заботы о ребенке одной теории мало. Детям нужно что-то большее, чем правильно надетый подгузник.

– Ты окончательно решила вернуться домой? Без меня?

– Дон, я не хотела это обсуждать, но я тебе говорила – есть другой человек. Это было самое трудное решение в моей жизни. Я составила сравнительную таблицу.

Мы вновь спали в одной постели, в последний, насколько я понимал, раз. Секс выглядел неуместно, особенно с учетом существования «другого человека», кроме того, мы оба чрезвычайно устали. Мне предстояло обработать большой объем противоречивой информации, и я знал, что бессмысленно начинать этот процесс до тех пор, пока в голове у меня не прояснится. Но торопиться было уже некуда. Со временем я, как и положено, подведу итоги проекта.

– Мне тяжело будет видеть Дейва и Соню, – сказала Рози утром. – Я останусь дома. Джуди заберет меня в десять.

Это было мое второе прощание с Рози после того, как я ушел жить к Дейву. В исследовании, которое я когда-то читал, утверждалось, что многоэтапные расставания более болезненны. Мой опыт подтверждал это.

Когда я вернулся после своей обычной пробежки, Рози паковала вещи в своем кабинете. Она была чрезвычайно красива, как всегда, но изменившаяся фигура усиливала мое восхищение.

– Он продолжает двигаться? – спросил я.

– Если бы он этого не делал, я бы забеспокоилась.

– Я имею в виду – прямо сейчас.

– Сейчас нет. Несколько минут назад двигался.

Я испытывал противоречивые чувства. Из разговоров с Дейвом мне было известно, что человек, которого можно отнести к числу самых обычных, очень хочет чувствовать, как ребенок «толкается» в утробе матери. Я не испытывал такого желания. На то могло быть три причины.

1. Если это вызовет глубокие эмоциональные переживания, боль от расставания с Рози увеличится. В аналогичных обстоятельствах Дейв или любой другой обычный человек вполне мог прийти к схожим выводам.

2. Поскольку ребенок получился незапланированным, я по-прежнему в той или иной форме продолжал отрицать факт его существования. Ощущение того, как он движется, будет противоречить этому комфортному состоянию отрицания.

3. Моя природная нерасположенность к физическим контактам с незнакомыми людьми. Мы с Рози провели прошлую ночь в одной постели, но очевидно было, что наши отношения изменились.

Я знал, что, если поведу себя иначе, это может изменить мнение Рози обо мне, но такое поведение было бы с моей стороны обманом. Вместо этого я повел себя честно – естественно.

– Можешь показать мне свою таблицу? – попросил я. Мне оставалось надеяться только на то, что она допустила ошибку.