Проигрывать надо было с достоинством, и Влад спросил:

– Вы работаете в аэропорту или в полиции?

– И там, и там, – сдержанно ответил коллега бритоголового. – Повторяю вопрос: вы заезжали в район Esquilino?

Они подталкивали Влада к признанию. Он должен был согласиться с тем, что брал в аренду машину, что был в районе Троянского парка, что заходил в квартиру к эксперту-сфрагисту. И, собственно, этого было достаточно, чтобы задержать его как подозреваемого в убийстве.

Цокая каблуками, в зону забежала провожающий диспетчер.

– Еще есть пассажиры на рейс до Харькова?

– Есть! Есть! – закричала Мари.

– Поторопитесь, девушка! Я отправляю автобус!

Тут Мари не выдержала и поддалась охватившему ее чувству отчаяния:

– Ну что вы его мурыжите?! – крикнула она, хватая Влада за руку. – Из-за вас мы опоздаем на самолет!

– Успокойтесь, девушка! – строго прикрикнул бритоголовый. – Вас никто не задерживает! Можете идти на посадку!

– А на каком основании вы его задерживаете? Правил он не нарушал, противоправных действий не совершал! Он законопослушный турист!

– Мы хотим получить ответ, был ли он в жилом квартале у Троянского парка?

– Я плохо знаю город и не понимаю, о каком квартале вы говорите, – ответил Влад.

– Он совершенно не ориентируется в Риме! – вторила Мари. – Полный ноль! Топографический кретинизм!

– Все! Автобус отправляется! – усугубляла и без того нервную обстановку провожающий диспетчер.

– Да подождите вы! – вспылила Мари. – Вызовите сюда начальника аэропорта! Что за произвол здесь творится?

– Не болит? – пытаясь отыскать подвох, поинтересовался коллега бритоголового и осторожно коснулся плеча Влада. – Чем это вас так?

– Пулей сицилийской мафии, – ответил Влад.

– Ха-ха-ха! А вы шутник, господин турист!

– Да, иногда случается пошутить.

Тень пробежала по лицу мужчины, и он опустил глаза.

– Ладно, проходите, – разрешил он, протягивая паспорт.

Подхватив сумку, Влад побежал в зону пограничного контроля. Мари, на ходу застегивая ремень, устремилась за ним. Тяжелый, сканирующий взгляд из окошка, удар печати по странице паспорта и – свобода!

* * *

– На семь минут задержался, – сказал бритоголовый, глядя сквозь стеклянную стену на CRJ-200, который с оглушительным ревом оторвался от взлетной полосы и стал набирать высоту.

– Чудак какой-то, – ответил его коллега, поправляя заколку на галстуке.

– Историк! – хмыкнул бритоголовый. – Они живут прошлым, а настоящее их не интересует. Здесь бродит лишь его тело, а душа…

Он не договорил, так как его отвлек сигнал мобильного телефона.

– Слушаю, – сказал он, ловким движением откинув панель на трубке. – Да, полковник, был… Ну да, потому что…

Он вдруг резко повернулся в ту сторону, где только что прогремел двигателями взлетающий самолет. Лицо бритоголового приобрело такое выражение, словно любимая, драгоценная жена только что объявила о своем уходе.

– Черт подери! – вполголоса выругался он. – Что мы наделали… Этого историка нельзя было выпускать ни в коем случае… Надо срочно связаться с Интерполом на Украине!

Они попросили у стюардессы бутылку минералки – оба умирали от жажды. За стеклом иллюминатора, покрытым, словно трещинами, сеточкой изморози, стояла непроглядная темнота. Мари пыталась что-нибудь увидеть, прикрывала глаза от бокового света, не дышала, чтобы стекло не запотевало, но так ничего не высмотрела и ограничилась своим мутным отражением.

– Ночь, – сказала она, определяя этим коротким словом не только время суток, но и состояние своей души. Лицо девушки, еще недавно светившееся здоровьем и счастьем, осунулось, стало бесцветным, а воспаленные от слез глаза наполнились неподдельным страданием и беспросветной тоской. Влад, терзая себя упреками, порывисто обнял Мари и прижал ее голову к своей груди.

– Когда же это все кончится? – прошептала она.

Скоро, очень скоро, подумал Влад. В двенадцать часов три минуты грядущего дня, когда солнечное затмение достигнет своего пика. После этой минуты поздно будет что-либо предпринимать. Все уже свершится.

– Да, очень скоро…

Она взяла его ладонь, прижала к своей щеке. И снова этот взгляд, полный любви и сострадания!

– Мари, я хотел тебя спросить… Ты видела… ты обратила внимание на ладони Адриано?

Мари коснулась пальцами его губ.

– Я все видела и все поняла, Влад… Но, пожалуйста, давай не будем сейчас об этом. Мне очень, очень тяжело… Лучше расскажи мне, как мы будем добираться до Судака?

– В Харькове мы сядем на ночной поезд, идущий в Крым. В Симферополе возьмем такси.

– Мы успеем?

Он не ответил, и Мари не стала переспрашивать.

– Ты знаешь, – произнесла она, тревожно глядя на плечо Влада, – твоя рана снова кровоточит…

– Мари, ты смотришь не на то плечо. Я был ранен в левое.

– Влад, но у тебя здесь проступила кровь!

– Да нет же, этого быть не может… Наверное, это кровь несчастного Адриано.

Мари поверила, ее тревога улеглась. Влад закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла, стараясь отвлечься и не замечать странной жгучей боли, разливающейся по его спине – казалось, будто по ней били плетью.

– В гостинице не было Интернета, и я чувствовала себя там, словно в тюремной камере. Позвонила подруге, но та смогла найти лишь несколько строчек из энциклопедии… Вот, послушай… – Мари развернула рекламный буклет, посвященный сезонной распродаже зимней обуви. На полях неровным мелким почерком было записано несколько предложений. – Христофоро ди Негро – последний консул Солдайи, погиб в 1475 году при осаде турками крепости. Был известен своей принципиальностью и неукоснительным соблюдением закона. Занимал жесткую позицию в отношении преступников и требовал сурового наказания для братьев Гуаско, которые держали в страхе местных крестьян, душили их незаконными налогами и самовольно вершили над ними суд. Но на защиту братьев встал подкупленный ими консул Каффы Кабелла… Вот, собственно, и все.

Мари спрятала буклет в сумочку.

– Это далеко не все, – ответил Влад. – Христофоро – самый загадочный консул генуэзских колоний. По закону консулов меняли ежегодно. Христофоро же командовал крепостью четыре года подряд. Историки объясняют это тем, что султан Магомет II закрыл Дарданеллы для генуэзских судов, и в Крым из Италии попросту невозможно было отправить замену. Но у меня на этот счет особое мнение.

– Христофоро не хотел возвращаться на родину?