два кофе цвета замши. Они болтали, как могли бы болтать любые матери. Это было совсем не похоже на разговоры, которые миссис Коун обычно вела с Шебой, но звучало вполне искренне.

– Развод – это всегда тяжело, – говорила мама. Насколько я знала, у нее не было ни одной разведенной подруги.

– Да, но благодаря Ричарду он проходит проще, чем у большинства. Знаете, это было очень странное лето. Поистине удивительное и прекрасное во многих отношениях. Но оно открыло мне глаза на многие вещи, которых я раньше о себе не знала. Например, что все это время я игнорировала свое собственное я, свои истинные желания.

– Вы хотели выйти замуж за рок-звезду, – тихо сказала я. Потом быстро повернулась в сторону Иззи, сидевшей у меня на коленях. К счастью, она не следила за разговором, полностью сосредоточившись на печенье, которое распадалось в ее руках на твердые, как камешки, крошки.

– Ты запомнила! Да. Хотела. – В солнечном свете, льющемся через окно, лицо миссис Коун казалось особенно веснушчатым. Я как наяву увидела ее более молодую версию: рыжеватую, круглощекую, грезящую о татуированных музыкантах и жизни, совершенно непохожей на жизнь ее собственной матери.

– Как долго еще ждать? – Иззи развернулась у меня на коленях и села лицом ко мне. У нее на зубах темнело шоколадное месиво.

Мама подняла запястье и взглянула на свои часы.

– Еще шесть минут.

– Шесть минут. – Иззи отправила в рот последний кусок печенья в форме полумесяца.

– Словами не описать, – продолжила миссис Коун, обращаясь к моей маме, как будто Иззи и не прерывала их разговор, – какое это облегчение, какая гора с плеч: знать, что сейчас я – это просто я. Не жена врача. Не домохозяйка из Роленд-Парка. Просто я!

– Быть женой – куда более тяжкий труд, чем наши мужья отдают себе отчет, – заметила моя мама.

– А сейчас сколько осталось? – спросила Иззи.

Мама снова посмотрела на часы.

– Пять минут.

– СТОЙТЕ! – закричала Иззи. – Хочу записать это на магнитофон. Она спрыгнула с моих колен и выбежала из комнаты. Я слышала, как она с топотом поднимается по лестнице.

– О, Мэри Джейн! – вспомнила миссис Коун. – Сегодня утром я разговаривала с Ричардом, и он просил передать тебе, что та ключница, которую ты уговорила его купить, превосходно справляется. На этой неделе он терял ключи всего один раз.

– Я так рада! – Я заметила керамическую плашку с крючками в сувенирном магазине через дорогу от «Эддис». Когда я рассказала об этом доктору Коуну, он покивал с некоторым безразличием, но потом все-таки поехал в магазин и купил ее.

– ПАПА СЕГОДНЯ ПРИДЕТ? – крикнула Иззи сверху. Насколько мне было известно, доктор и миссис Коун виделись несколько раз в неделю. И каждый раз, когда я находилась в доме одного из них, другой обязательно звонил по телефону. Я не знала никого, чьи родители развелись, но все же никогда не представляла, что развод может выглядеть так. Вместо затяжного перетягивания каната между двумя людьми, которые хотели растоптать друг друга, развод Коунов выглядел бережной перетасовкой графиков и жилищных условий.

– НЕТ! – крикнула миссис Коун в сторону лестницы. Потом посмотрела на нас с мамой и сказала: – Представляете, Ричард все еще ревнует меня к Джимми. Вы можете в это поверить? Ну, должен же он понимать, что я была не единственной, кто на него запал. Этот человек вскружит голову любой на своем пути.

– Я обожаю Джимми, но никогда не была в него влюблена, – сказала я.

Мама нервно посмеялась.

– О, и на том спасибо!

Миссис Коун тоже посмеялась, не нервно.

– Что вы, Мэри Джейн была самым здравомыслящим человеком в доме. Она была взрослой среди нас, в то время как мы закатывали истерики, играли в переодевания, развлекались. Ну, сами понимаете. – Миссис Коун пожала плечами.

Моя мама сделала большой глоток кофе со сливками. Потом она сказала:

– Мэри Джейн всегда была рассудительной.

Иззи вприпрыжку вбежала в комнату, держа в руках черный пластмассовый магнитофон. Она водрузила его на стол с таким стуком, что с тарелки сползло печенье.

– Надо нажать здесь и здесь, и оно начнет записывать. – Иззи нажала нужные кнопки. – Вот, сейчас записываем, видите?

– Почти пора. – Мама снова взглянула на часы. Она поджимала губы, как будто сдерживала свой энтузиазм.

Иззи прибавила громкость на радио. Мы дождались окончания «Ковбоя в стразах», а затем в эфир вышел Кейси Кейсем[49], заговоривший своим гнусавым, отрывистым голосом.

– Головокружительный успех тридцатитрехлетнего выходца из Западной Виргинии Джимми Бендингера…

– ДЖИММИ! – шепотом вскрикнула Иззи. Она села на краешек стула рядом со мной. Миссис Коун сидела напротив меня, а мама – с другой стороны.

Кейси Кейсем продолжал:

– Не окончив среднюю школу, Бендингер переехал в Нью-Йорк, где жил на складе в районе Митпэкинг вместе со Стэном Фраем и Джей Джеем Аподокой. Фрай и Аподока переехали в Нью-Йорк из Ньюпорта, штат Род-Айленд, где они вместе занимались серфингом и посещали престижную школу Святого Георгия. Фрай только что получил диплом Колумбийского университета, где учился на экономической специальности. Аподока также был принят в Колумбийский университет, но не посетил ни единого занятия. Втроем они писали песни, а параллельно Фрай и Аподока подрабатывали официантами. Бендингер, называющий себя интровертом, тоже пытался работать официантом, но постоянное общение с клиентами оказалось для него слишком тяжелым испытанием. Вместо этого он писал еще больше песен и в конце концов сумел продать несколько своих сольных работ Бонни Луиз, братьям Суарес и Джошу Лаланжу. На деньги, вырученные от продажи песен, парни купили себе новые инструменты: Бендингер – электрогитару, Фрай – новый синтезатор, а Аподока – электрическую бас-гитару. Оставалось найти барабанщика. Когда они пригласили Гая Фуллера, бывшего соседа Фрая по Колумбийскому университету, на свет появилась группа «Раннинг Уотер». Вскоре хиты посыпались из них, как из рога изобилия. Авторство большинства ранних песен «Раннинг Уотер» принадлежит Бендингеру, Фраю и Аподоке. На новом альбоме на место Фуллера пришел Финн Мартел из Филадельфии, бывший барабанщик группы «Крейтом Ранс». Бендингер числится единственным автором шести из двенадцати новых песен группы. Вероятно, музыкант черпает вдохновение в своей обворожительной жене, певице и актрисе, известной только по имени: Шеба. Хотя заглавный трек нового альбома явно написан под влиянием другой девушки, музы, чьи многочисленные достоинства и балтиморские корни и воспеты в песне. Ее личность, однако, остается загадкой, поскольку Бендингер столь же скрытен, сколь и талантлив.

Иззи, миссис Коун и мама – все посмотрели на меня с воодушевленными улыбками. Я улыбалась так сильно, что уголки моего рта дрожали.

Заиграла барабанная дробь. Иззи, не прекращая