Анжелика могла возненавидеть его только за одну эту фразу.

Габриэль Берн желал смерти Жоффрея де Пейрака, но того, видимо, это ничуть не волновало.

— К тому же, господа, не забывайте, что отсюда до Антильских островов не менее двух недель трудного пути.

Раздраженный таким назидательным тоном противника, Маниго помимо своей воли пустился в объяснения:

— Мы не настолько опрометчивы, чтобы плыть туда без захода в тот или иной порт. Мы направимся к побережью и через два дня будем в Сако или Бостоне.

— Если только позволит Флоридское течение.

— Флоридское течение?

В этот момент Анжелика посмотрела в сторону полубака и перестала следить за разговором. Там происходило нечто странное. Сначало ей показалось, что сгустился туман. Теперь же сомнения исчезли: это был дым, такой густой, что стали неразличимы даже разрушения на палубе. И тут Анжелика закричала, указывая рукой в сторону твиндека, где находились женщины и дети: через дверь и из-под настила просачивался белый дым. Значит, огонь загорелся где-то внутри.

— Пожар! Пожар!

Все сразу же посмотрели в том направлении, куда она показывала.

— Огонь между палубами, — определил Рескатор. — Разве вы не увели оттуда женщин и детей?

— Нет, — сказал Маниго, — мы им приказали спокойно оставаться на месте до конца операции. Но почему они не выходят, если там пожар?

И он закричал во всю мочь:

— Выходите! Пожар!.. Выходите!

— А вдруг они уже задохнулись! — вскричал Берн и бросился вперед вместе с Мерсело.

Пожар отвлек внимание от пленника. Тот вдруг прыгнул легко и бесшумно, как тигр. Раздался хриплый стон. Матрос-испанец, охранявший дверь в каюту, рухнул наземь. Горло его проткнул кинжал, молниеносно выдернутый Рескатором из ботфорта.

Обернувшись, гугеноты увидели распростертое тело. Теперь, когда Рескатор завладел оружием и заперся в каюте, взять его было непросто.

Маниго сжал кулаки, понимая, что его провели.

— Будь он проклят! Но ничего, он свое получит. Вы останетесь здесь, — приказал он двум вооруженным матросам, подбежавшим к каюте. Займемся им, когда потушим пожар, ему от нас не ускользнуть. Следите за каютой и живым не выпускайте.

Анжелика не услышала последних слов. Все ее мысли были об Онорине, которой угрожал огонь, и она уже бежала к ней на помощь.

Здесь ничего не было видно даже в двух шагах. Задыхаясь от дыма, Берн и Мерсело пытались выломать дверь, закрытую на засов изнутри.

С помощью топора им это наконец удалось.

Шатаясь, прижимая руки к глазам, начали выходить люди, раздавался плач, крики, кашель, чихание. Анжелика двигалась вслепую. В густом дыму барахтались невидимые существа, чьи-то руки хватались за нее. Она подняла нескольких упавших детей и вынесла их на палубу. Машинально она отметила про себя, что не ощущает никакого угара. Пощипывало глаза, першило в горле, но серьезного недомогания не было. Вокруг слышались сдавленные голоса.

— Сара? Женни? Где вы?

— Это ты?

— Вам плохо?

— Нет, но мы не могли открыть ни дверь, ни люки.

— У меня болит горло.

— Берн, Каррер, Дарри, за мной! Надо найти очаг пожара.

— Но ведь никакого пожара нет…

Неожиданно Анжелика вспомнила ночной пожар на Кандии, шебеку Рескатора в облаке желтоватого дыма и крик Савари:

— Что там за облако на воде? Что это?

Анжелика буквально ощупывала палубу, продолжая искать Онорину. Правда, ее опасения уменьшились. Ведь огня не было. Как только она не догадалась раньше, что все было подстроено ее супругом, Рескатором. Недаром научные эксперименты этого графа-ученого повсюду вызывали подозрения и страх.

— Откройте орудийные люки, — раздалась чья-то команда.

Приказ был немедленно выполнен, но несмотря на приток свежего воздуха, необычный дым рассеивался крайне медленно, как бы прилипая к предметам и стенам.

Наконец Анжелика отыскала пушку, рядом с которой во время плавания находились ее постель и гамак Онорины. Гамак был пуст. Продолжая поиски, она задела женщину, которая, закрыв руками лицо, пробиралась к открытому люку подышать воздухом. Это оказалась Абигель.

— Абигель, вы не знаете, где моя дочь?

Не успев ответить, та закашлялась, и Анжелика подвела ее к люку.

— Не бойтесь, по-моему, это не опасно, только неприятно. Вы не знаете, где моя девочка?

Чуть отдышавшись, девушка ответила, что и она пыталась искать Онорину.

— Я решила, что матрос-сицилиец, который за ней присматривал, куда-то увел ее перед тем, как появился дым. Я видела, как он поднимался по трапу и что-то нес на руках, возможно, ее. Конечно, надо было проверить… Ради Бога, простите, но мы все так разволновались, заговорились, и я недоглядела. Надеюсь, ничего плохого не случилось. Мне казалось, что этот сицилиец очень предан ей.

Она снова закашлялась и вытерла покрасневшие, слезящиеся глаза. Густой дым постепенно рассеивался, как летний утренний туман под лучами солнца. Все вокруг просветлело. Никаких следов огня, обгоревшего дерева…

— Я думала, вы утонули, госпожа Анжелика, погибли в этой страшной буре. С каким бесстрашием вы пошли за помощью этой ночью! Когда пришли плотники, мэтр Мерсело был уже почти без сознания. Нас заливали волны, но все помогали плотникам, и они не подкачали.

— А утром ваши их убили, — с горечью сказала Анжелика.

— Но что же случилось? — испуганно спросила Абигель. — Ночью мы так устали, что крепко заснули, а пробудившись, увидели всех наших мужчин при оружии. Мой отец с жаром доказывал Маниго, что их замысел безумен.

— Так вот, они захватили корабль, убили вахтенных на палубе, а тех, кто отдыхал в трюме, закрыли. Это ужасно!

— А монсеньор Рескатор?

Анжелика в отчаянии опустила руки. У нее уже не было сил думать об участи Жоффрея и Онорины, о том, как найти выход из этой катастрофической ситуации.

В стремительном вихре событий она почувствовала себя совсем беспомощной.

— Я не знаю, что делать, когда люди впадают в безумие, — сказала Анжелика, растерянно глядя на Абигель. — Совсем не знаю, как мне быть.

— Мне кажется, вам не следует тревожиться относительно вашей дочери, — успокаивала ее Абигель. — Ночью Рескатор давал какие-то распоряжения сицилийцу, чтобы тот о ней позаботился, как если бы Онорина была его собственной дочкой. Не из-за вас ли он так привязан к ней? Ведь Рескатор вас любит, не правда ли?

— Ах, сейчас самое подходящее время говорить о любви! — воскликнула Анжелика, обхватив лицо ладонями.

Но растерянность Анжелики длилась недолго.