– Весьма тронута, – пробормотала Ли, внезапно зажимая шею блондина борцовским замком и наваливаясь на него сверху.

Блондин захрипел и, как и следовало ожидать, начал упираться. Мгновенно отпустив шею мужика, Ли ухватила его за шиворот и, поймав импульс упирания, с разбегу вогнала башкой в стену. Блондин сполз на пол, затих. Ли постояла несколько секунд, справляясь с подступающим к горлу комком, пошла, держась за стену, к зарешеченной комнатушке.

– Не понял! – пьяно удивился чернявый Шура, даже не попытавшись встать из-за стола. – Ты че это?

– А вот – пистолет, – страдальчески морщась, сообщила Ли, сдергивая свою сумку с вешалки и извлекая из нее «беретту». – Вот – пистолет. Пока Шура, – прицелившись в голову чернявого, плавно выдавила слабину на спусковом крючке.

Пук! – Продырявленная голова Шуры со стуком ударилась о стену, оставила на ней жирное пятно с разбрызгами и исчезла под столом.

– Никогда не буду беременеть, – с надрывом прошептала Ли, направляясь по коридору к шестой камере. – Ни-ког-да!!! Икх! Ой… Ой, как нехорошо… Их же на определенном этапе все время тошнит, черт подери! Этак и свихнуться недолго…

Плешивый мужик в хорошем костюме в этот момент давил на поршень шприца, делая инъекцию соизволившей расслабиться пленнице. Покосившись на внезапно возникшую в дверном проеме бледную дамочку с пистолетом, он замер и дрожащим голосом попросил:

– Не стреляй пока! А то не дай Бог эмбол загоню. Дай закончить – потом…

– А ты врач, что ли? – поинтересовалась Ли, садясь на корточки и приваливаясь спиной к косяку, стоя ей было нехорошо, пару резких движений – и начнет выворачивать и без того пустой желудок.

– Ага, врач, – ответил плешивый, прижимая ватку к месту укола и извлекая иглу из вены. – Венеролог.

– А этот из какой кунсткамеры удрал? – Ли мотнула стволом в сторону застывшего, как монумент всем горбунам мира, Никиты, у которого даже глаза бегать перестали – замерли, уставившись на пистолет.

– Сторож он, – сообщил плешивый. – Он дурачок – не опасный.

– Зато физически силен чрезвычайно, – не согласилась Ли. – Как только меня замутит, бросится и удавит. И пистолет не поможет…

Тут ее действительно замутило: хватанув пару раз воздуха, дама скрючилась и принялась взрыкивать, пуская на пол вязкую слюну – желудок был пуст.

– Никита, пистолет! – взвизгнул плешивый. – Отбери пистолет!

Горбун бросился к Ли, в тесном пространстве камеры не рассчитал усилий – дородный врач помешал, встрял на пути – и, запнувшись о ножку топчана, с размаху шлепнулся на пол.

Ли, с огромным трудом подавив судорожные спазмы, приставила глушитель к голове Никиты и нажала на спусковой крючок. Горбун брызнул на всех присутствующих кровью, затих. Взвизгнула дамочка на топчане, забилась в угол, закрыла лицо руками. В камере остро запахло.

Вывалившись в коридор. Ли на получетвереньках удалилась метра на три, села у стены, позвала слабо:

– Плешь! Иди сюда, плешь, а то пристрелю. Телку в заложники можешь не брать… Ой… Икх! Обоих пристрелю – мне без разницы.

Врач вышел в коридор, зачем-то положил руки на затылок.

– Сядь на пол, ноги широко раздвинь, – распорядилась Ли. – Руки – правильно, руки на затылок. Садись.

Врач сел. Увидел в противоположном конце коридора лежавшего без движения блондина, губы затряслись, поинтересовался потухшим голосом:

– Ты их обоих… замочила?

– Ага, – не стала отпираться Ли. – Замочила. Засушила. Засолила… Ты чего телке уколол? Скоро отключится?

– Галоперидол, – сообщил врач. – Совсем не отключится – просто успокоится. Мы ее только что привезли – только что очухалась…

– Что за предприятие? – Ли изменила угол прицеливания и на всякий случай предупредила:

– Имею обыкновение простреливать конечности – если допрашиваемый врет. Не ври, ладно?

Мужик с готовностью закивал головой и тотчас же выдал на-гора всю информацию, которой владел. В конце присовокупил – не без определенной цели, – что предприятие пребывает под могущественным покровительством самого Вора, так что…

– Сволочи, – укоризненно произнесла Ли. – А по поводу Вора… мне глубоко начхать. Я, видишь ли, нетутошняя – что мне ваш Вор… Машина есть?

– «Шестерка» во дворе. Ключи у меня в заднем кармане… – Плешивый жалостливо шмыгнул носом и попросил:

– Дай мне по голове, а? Не убивай… Я отключусь, а ты убирайся – машина есть… А? Ты ж не местная, тебе все равно…

– Точно. Все равно… – Дама подняла ствол на уровень груди и два раза выстрелила – плешивый завалился на бок, застыл в нелепой позе.

– Все равно Вор тебя за такую промашку прибьет, – договорила Ли, подбираясь на карачках к трупу и вынимая из заднего кармана брюк связку ключей. – Все равно…

Отдышавшись, заглянула в камеру, подобрала оброненное Никитой кольцо с ключами от камер, некоторое время наблюдала за особью на топчане – та испуганно жалась в угол, но орать не пыталась: видимо, начало действовать снадобье.

– Как зовут? – поинтересовалась Ли.

– Лилька, – едва слышно ответствовала особь. – А ты… А вообще – что тут… Что такое?

– Черт знает что такое, – Ли неопределенно пожала плечами. – Подвал, камеры, врачи какие-то «левые»… Бардак, короче. Не бойся – убивать не буду.

– Спасибо, – пролепетала Лилька. – Спасибо… Мне сейчас куда?

– Иди во двор – там «шестерка», – Ли потыкала пальцем в сторону входной двери. – Садись, жди – сейчас всех выпущу, смотаемся отсюда.

– Кого это – «всех»? – вяло поинтересовалась Лилька и сладко зевнула во весь рот.

– Всех, кто есть. – Ли покрутила на пальце кольцо с ключами. – Топай – я сейчас…

Помимо них с Лилькой в подвале томились еще три пленницы: все в одних трусиках, вялые, сонные, какие-то заторможенные. Дамские шмотки сыскались в углу зарешеченной комнаты, понукаемые Ли девы кое-как облачились и покинули узилище.

Заехав в город. Ли скомандовала:

– Брысь отсюда, мочалки. Я вас спасла от забугорного рабства, так что… В общем, молчите – и будете жить. Это целая банда – там, в подвале, лишь дежурная смена была. Всем понятно?

«Мочалки» синхронно кивнули и полезли наружу. Лилька, сидевшая рядом с Ли, тоже попыталась покинуть салон.

– А ты сиди. – Ли поймала дамочку за юбку, втащила обратно, захлопнула дверь. Некоторое время изучающе рассматривала ее, затем как-то странно хмыкнула и сообщила:

– Тебе сейчас домой нельзя – заберут. Понятно, почему заберут? Ты свежая – только сегодня взяли. Поехали, поживешь с недельку у меня. Безопасность гарантирую. Но сначала кое-куда прошвырнемся…

В сосновом бору не заметно, что лето минуло и стоят первые осенние деньки. Почва устлана толстым ковром жухлой хвои, который приятно пружинит под ногой и ненавязчиво приглашает поваляться на нем. Эта роскошь не приурочена к смене сезона – здесь всегда так. В любое время года – кроме снежной зимы – бор однообразен: сверху зелень, у подножия могучих деревьев – ковер. Это однообразие создает иллюзию надежности и умиротворения, заставляет забыть о всех треволнениях пропахшего асфальтом и бензином города, который не так уж и далеко – в каких-то сорока километрах отсюда.