- Выезжаем прямо сейчас?

- Нет, прежде пообедаем. Но собраться лучше побыстрее: приготовь всего лишь несколько вещей, необходимых для короткого путешествия.

Розамунда поспешила в спальню и вытащила из-под кровати маленький кожаный сундучок. Положила все, что могло понадобиться, и спустилась в столовую. Во время обеда мастер Марло выглядел непривычно угрюмым. Пил, как всегда, много, но почти ничего не ел. Сидел молча, даже не реагируя на обычные веселые подначивания Томаса. Наконец хозяин не выдержал и спросил прямо:

- В чем дело, Кит? Надулся, как школьник, которого высекли.

Кристофер в очередной раз наполнил бокал.

- Не нравится мне это торжество. Мышеловка захлопнулась, все ликуйте! По нашей воле люди болтаются на виселице, а мы веселимся. Тошнит!

Он залпом выпил вино и с такой силой оттолкнул бокал, что тот пролетел по столу и упал на пол.

Сердито отодвинув стул, Марло выскочил из столовой, громко хлопнув дверью.

Томас пожал плечами и невозмутимо потянулся к бутылке.

- Когда Кит в запое, лучше держаться от него подальше, - философски заметил он.

Розамунда отодвинула тарелку; она тоже потеряла аппетит.

- Во сколько выезжаем?

- В пять, чтобы попасть в Лондон засветло.

Брат с удовольствием выпил и острием кинжала вытащил печеное яблоко изо рта молочного поросенка.

Розамунда извинилась и вышла из-за стола, предоставив брату наслаждаться едой. Ехать в Лондон и участвовать в празднике не хотелось. Гордости за свою работу она не испытывала.

Войдя в кабинет, она увидела, что Марло уже сидит за столом и сочиняет.

- Если считаете торжества неправедными, то почему не отказались ехать? - спросила она.

- Потому что Томас едет, - ответил он, не поднимая головы. - Разве не очевидно?

- Но ведь вы далеко не всегда сопровождаете брата.

- Порой дорога уводит в другую сторону. А сегодня не уводит. Кроме того, считаю себя обязанным увидеть плоды своей бурной деятельности. - Он посмотрел серьезно, без тени улыбки. - А вы разве нет?

- Обязательства не чувствую и на казнь не пойду.

В Лондон ехали молча. Даже Томас не произнес ни слова, поняв, что спутники не расположены к легкой беседе. У дома на Сизинг-лейн остановились уже на закате.

- Казнь состоится завтра утром. - Томас помог сестре спешиться. - Ты приедешь вместе с сэром Фрэнсисом и леди Уолсингем. Зрелище будет впечатляющим.

Розамунда промолчала. Посмотрела на Кита, однако тот не пожелал повернуться. Оставалось лишь удивляться, что человек, которого все считали еретиком в религии, искусстве и жизни, неожиданно занял столь твердую моральную позицию. Пьеса «Тамерлан Великий» изобиловала кровавыми сценами и жестокими Проявлениями тирании, но в то же время представляла убедительные суждения в оправдание происходящего. В полных страсти стихах звучали не религиозные постулаты и не общепринятые догмы, а первичные, основополагающие понятия добра и зла. И вот сейчас этот человек, способный с убедительной достоверностью изображать душераздирающие сцены, отказывался присутствовать на казни преступников, готовивших убийство его королевы. Странным казалось и то обстоятельство, что поэт так остро чувствовал собственную вину, в то время как и Томас, и сэр Фрэнсис, и, должно быть, все остальные участники тайных махинаций, включая Уила Крейтона, радовались успеху.

Розамунда молча повернулась и пошла в дом. Урсула встретила ее по-родственному. Сэр Фрэнсис пришел позже и проявил необычное радушие. Поздно вечером, уютно устроившись в комнате, которая теперь уже прочно числилась за ней, Розамунда почувствовала, что вернулась домой, а звуки ночного Лондона показались такими же родными, как шум деревьев в Скэдбери.

- Мадам, я бы хотела остаться дома, - со спокойной убежденностью заявила Розамунда, когда рано утром леди Уолсингем в легком пеньюаре вошла к ней в комнату.

Урсула что-то искала в комоде, а услышав неожиданное заявление, удивленно обернулась.

- Остаться дома? Но почему же, девочка?

- Боюсь, не выдержу казни, - честно призналась подопечная.

- Чепуха! Всего лишь показательный урок для всех: правосудие королевы в действии. - Леди Уолсингем достала нижнюю юбку и положила на кровать. - Люди, замыслившие убийство ее величества, должны понести наказание за государственную измену… Хм, оказывается, здесь немного оторвались кружева. Сейчас скажу Хенни, чтобы срочно пришила. - Она повернулась к шкафу. - У меня есть красивая лента, которая оживит зеленое платье, и кусок очаровательно расшитого дамаста; из него получится прелестный новый наряд. Надо сшить, пока ты здесь.

Розамунда поблагодарила и снова попыталась отказаться:

- Право, мадам, мне бы очень не хотелось присутствовать на публичной казни.

Лишь природная мягкость не позволила Урсуле рассердиться.

- Сэр Фрэнсис считает, что и тебе, и твоему брату необходимо быть на церемонии. Вся семья должна выразить преданность ее величеству. Твое отсутствие непременно будет замечено, и нынешнее шаткое положение при дворе лишь ухудшится.

Леди Уолсингем проявила невиданную настойчивость, и Розамунда поняла, что выбора нет. Оставалось лишь проклинать собственную неосмотрительность: ведь никто не запрещал остаться в Скэдбери. Нотам, в деревне, даже и в голову не пришло, что за возможность сменить обстановку придется расплачиваться обязательным присутствием на варварском ритуале.

- Хорошо, мадам. Раз необходимо - значит, необходимо.

Урсула одобрительно кивнула:

- Так-то лучше, дорогая. Сейчас Хенни принесет горячую воду и завтрак. Выехать надо пораньше, пока не собралась огромная толпа. Как только преступников вывезут на телегах из Тауэра, улицы до отказа заполнятся народом.

Она поспешила в будуар, чтобы собраться, а Розамунда с тяжелым сердцем встала с постели и открыла окно. Утро выдалось теплым, но пасмурным; вдалеке постепенно нарастал глухой рокот, словно накатывал грозный поток.

- Вот горячая вода, мистрис. - Хенни поставила на туалетный столик кувшин. - А еще кусок хлеба и копченый угорь на завтрак. Нас всех отпустили смотреть казнь, и надо быстрее бежать к церкви Святого Джайлза, чтобы занять места поближе. Эта площадь просторнее Тайберна, и потому виселицы решили поставить на ней: так соберется больше зрителей.

Помогая одеться, девочка возбужденно щебетала и вовсе не обращала внимания на односложные ответы госпожи.

Розамунда заставила себя съесть немного рыбы с хлебом и выпить полкружки слабого пива: мысли о неотвратимости страшного действа не давали покоя и мучительно тяготили. И все же, накинув поверх терракотового бархатного платья темный плащ с капюшоном, она спустилась в холл.