– Так у меня проявляются потрясение и горе. Это маска, которую я создала для таких моментов. Я часто ее надевала.

Несколько дней спустя я отпросилась с работы, чтобы мы с Кортни после полуторачасовой поездки на другой конец Вайоминга могли встретиться с консультантом по усыновлению из христианской организации «Вифания». Она приехала из Шайенна, чтобы увидеться с нами в кофейне на полпути. Я объяснила Кортни, что с этой женщиной она сможет поговорить сама, а я подожду снаружи. Кортни требовалось задать все вопросы, которые у нее накопились, и получить всю необходимую информацию, не ощущая давления с моей стороны. Час спустя Кортни вышла и села в машину. Мы ехали домой молча. Я не могла сдержать слез.

И я ненавидела себя за это. Мысленные оплеухи не помогали. Я не могла найти в себе сил. Я вновь сломалась и никак не могла прийти в норму, понятия не имея, как это удалось бы Богу. Мечты о том, как Кортни закончит школу, поступит в колледж, встретит хорошего парня, выйдет замуж и родит милых малышей – улетучились. Неужели она пойдет по стопам родной матери? Как бы я ни любила Карен, я всегда молилась о том, чтобы Кортни ушла как можно дальше от жизни с наркотиками, алкоголем и половой распущенностью. Я горевала и оплакивала смерть всего того, о чем мечтала для моей дочери.

Я спросила одну из наших знакомых, не могла бы она встретиться с Кортни. Эта знакомая отказалась от ребенка, когда была совсем юной девушкой. С тех пор она вышла замуж и родила троих детей. Кортни могла бы поговорить с ней обо всех доводах «за» и «против» такого решения. Дом ее был в двух часах езды от нас, я привезла туда Кортни и оставила их вдвоем. А когда я приехала увезти дочь обратно в Каспер, в ее глазах была новая решимость – но своими мыслями она со мной не поделилась.

Шли недели. По почте приходили брошюры из организаций, занимающихся усыновлением – чтобы Кортни могла принять решение в пользу либо усыновления, либо самостоятельного воспитания ребенка. Но я-то знала: она решила уже давно. Она хотела вырастить своего ребенка. Она сама была почти ребенком в свои пятнадцать, но не желала, чтобы ее малыша воспитывали другие люди, а не родная мать. И я ее понимала. Мы с Элом приняли ее выбор. Мы намеревались пройти все испытание беременностью вместе с ней, а потом помочь ей стать самой лучшей матерью. Мы смирились, отказавшись от всех мечтаний, каким предавались, представляя себе, что вскоре наше семейное гнездо опустеет. Родительская опека над дочерью в этот критический период ее жизни вышла для нас на первый план.

В семейном кругу мы обсудили продолжение образования и работу. Кортни должна была посещать занятия в старшей школе до середины второго года обучения, а затем покинуть ее и сдать экзамены на GED – сертификат об общем образовании. С поступлением в колледж придется повременить. Пока не родится малыш, она могла бы найти работу на неполный день. Месяц отпуска – и снова на работу. Медицинские расходы оплатим мы: она все еще под нашей опекой. Но после рождения ребенка все расходы – на ней: питание, памперсы, одежда, все прочее, необходимое малышу. Забота научит ее ответственности, необходимой для того, чтобы вырастить ребенка. Кортни согласилась.

Я специально съездила в Ласк, чтобы сообщить Карен о ребенке при личной встрече. Мы поплакали вместе, Карен призналась: она всей душой надеялась, что Кортни не пойдет по ее стопам. Карен спросила, как восприняли известие мои старшие дети – и искренне опечалилась, услышав, что отношения с ними стали натянутыми, хоть и поняла их. Меня это тронуло. Карен сказала, что благодарна Богу за любовь и поддержку, которую мы дали Кортни. Мы, как матери, утешали друг друга, и я снова изумилась крепости уз, связавших нас.

Однажды вечером я проходила мимо комнаты Кортни со стопкой белья. Кортни сидела на кровати и перебирала одежду.

– Мам, ты не зайдешь на минутку? – позвала она.

– Конечно. Что такое? – Я вошла к ней и присела рядом на кровать.

– Хочу сказать «спасибо». За то, что поддержала мое решение оставить ребенка, – сказала она и обняла меня.

Я ответила на ее объятия.

– А я хочу, чтобы ты поняла: это огромная ответственность. Тебе понадобится помощь, чтобы стать хорошей мамой, – я улыбнулась ей. – Так что подумай о том, какой мамой ты хочешь быть, – мне хотелось побудить ее помолиться и заняться планами воспитания малыша.

– Я уже знаю, – заявила она. – Я хочу быть как ты.

Я наклонила голову. Хотелось плакать. Сердце было переполнено – чувством потери, скорби и, кажется, осколками разбитых мечтаний. Но вместе с тем его наполняла любовь. Жизнь еще не закончилась. Мне и раньше случалось ходить тернистыми путями, и я знала, что Господь будет моей силой даже в разгар бури моих негативных эмоций.

Материнство может стать самым трудным делом для женщины. Да, это радость. Да, это разочарование. Порой кажется, что сердечные раны не затянутся никогда. Только Бог способен принести исцеление. Только на Бога и есть надежда.

– Мама, кажется, у меня начались роды!

Я взглянула на часы: восемь вечера, 15 января 2015 года. Удивляясь собственной нервозности, мы с Элом быстро собрали для Кортни сумку и втроем отправились в больницу. В родильной палате, пока медсестры готовили Кортни, я маялась, а Эл включил телевизор. До появления ребенка еще оставалось время. Всем нам требовалось устроиться на месте и ждать. К моему удивлению, шестнадцатилетняя Кортни держалась неплохо. И даже умудрялась подремать в промежутках между схватками. Эл смотрел телевизор, я вышагивала из угла в угол и изумлялась их спокойствию и готовности к родам.

Я смотрела, как моя младшая дочь лежит на больничной койке на том же этаже и в той же больнице, где произошло столько памятных событий. Здесь родилась малышка Элли, и я приехала, чтобы забрать ее домой. Здесь я впервые увидела Карен. Здесь, изводясь от беспокойства, я сидела в коридоре напротив двух сотрудниц УДС и сопровождающего их полицейского, ждала, когда родится Кортни, и не знала, разрешат ли нам удочерить ее. А теперь у самой Кортни должен был появиться ребенок.

Скоро она родит, я привезу всех троих домой, и, как и прежде, начнется новая глава жизни. Господи, дай мне быть к ней готовой.

Почти весь вечер я металась по палате, размышляя о чуде материнства – как моего собственного, так и двух моих уже взрослых и замужних дочерей. О пожизненных обязательствах, которые налагает материнство. Я молилась, чтобы Бог дал мне мудрость оставаться рядом с дочерьми, когда им будет нужно – и сохранять дистанцию, чтобы не мешать им быть матерями, к чему призвал их Он.

Время близилось к двум часам ночи, когда Кортни понадобилось тужиться.

– Врач уехал домой поспать, – сказала медсестра, – думал, до появления ребенка еще несколько часов.

Но у ребенка явно имелись другие планы. Вид трех медсестер, суетящихся в родильном зале, не внушал нам особой уверенности. Подоспеет ли врач вовремя? Придется ли принимать роды старшей медсестре? Мы надеялись, что нет.