главе первой, более многочисленной, находились сам император и патриарх; а красноречивым представителем этой партии на соборных заседаниях явился ученый никейский митрополит Виссарион; связанный с ним давней приязнью, Исидор всецело примкнул к партии, стоявшей за унию, и немало содействовал ее временному успеху. В июле 1439 года во флорентийском соборном храме совершено было торжественное провозглашение унии; причем один из кардиналов прочел латинский текст буллы, заключавший определение собора, а Виссарион греческий ее перевод. В числе подписавшихся двадцати митрополитов находится имя Исидора. Только немногие из греков, с Марком Эфесским во главе, отказались подписать эту буллу. Евгений IV назначил Исидора папским легатом для Ливонии, Западной и Восточной России. С этим титулом Исидор в октябре покинул Флоренцию и через Венецию, Венгрию и Польшу прибыл в Западную Россию. Здесь первым его делом было обнародование акта Флорентийской унии, которое, по-видимому, не встретило немедленного противодействия, может быть, по своей неожиданности и естественному недоумению. Не то было в Москве.

Латинский крест с распятием и три серебряные палицы, которые несли перед митрополитом при его же въезде в столицу, немало смутили народ. На богослужении в Успенском соборе он помянул папу прежде вселенских патриархов; а по окончании службы приказал торжественно с амвона прочесть грамоту о соединении церквей: в ней говорилось, что Дух Святой исходит от Отца и Сына, что опресноки могут так же превратиться в Тело Христово, как и квасной хлеб, что усопших ожидает чистилище и прочее. Все эти нововведения, составлявшие, по русским понятиям, главные заблуждения латинской ереси, произвели большой соблазн в духовенстве и народе. Великий князь назвал Исидора не пастырем и учителем, а волком; велел свести его с митрополичьего стола и заключить в Чудовом монастыре; после чего собрал епископов, чтобы обсудить его преступление (1440). Но Исидор не стал дожидаться решения своей участи: так как, очевидно, его стерегли не особенно строго, то вместе со своим учеником, монахом Григорием, он бежал сначала в Тверь, откуда пробрался в Литву; а потом отправился в Рим. Василий Васильевич не послал за ним погони и, по-видимому, был доволен такой простой развязкой дела.

В самом Константинополе, как известно, Флорентийская уния встретила такое неудовольствие среди населения, возбужденного преимущественно монахами, что император и патриарх не решились пока на торжественное провозглашение этой унии в Софийском соборе. Новопоставленный патриарх Григорий Мамма, ревностный приверженец унии, принужден был покинуть свою кафедру. Он удалился в Рим, где и жил на папском иждивении. События подтвердили всю тщету надежд на обещанный папой крестовый поход против турок. Возбужденный им, польско-угорский король Владислав Ягайлович отважно двинулся на Балканский полуостров; но при Варне он пал, и христианское войско потерпело полное поражение от Мурада II (1444). Остаток Византийской империи после того не мог уже получить никакой серьезной помощи от Запада. Меж тем любопытна судьба Исидора. По прибытии в Рим он был принят Евгением IV с распростертыми объятиями и возведен в сан кардинала, подобно своему другу Виссариону; причем продолжал именовать себя русским митрополитом. После Евгения IV Исидор пользовался также расположением его преемника Николая V, продолжал служить едва ли не главным посредником между Римской курией и Византией, получил в свое ведение епископию Сабинскую в Италии и кафедральный храм в генуэзской части Константинополя, то есть в Галате. Во время турецкой осады Исидор принял деятельное участие в обороне Царьграда, привел из Италии снаряженный им самим небольшой военный отряд и начальствовал даже частью приморской стены. При взятии города он, однако, сумел спастись бегством в Италию (1453). Он жил после того еще десять лет. По смерти Григория Маммы папа назначил кардинала Исидора ему преемником, то есть патриархом Константинопольским, но, конечно, только титулярным.

Теперь уже не было более препятствий для утверждения в сане нареченного на митрополию епископа Рязанского Ионы. Великий князь отправил к царьградскому патриарху грамоту с изложением Исидоровых ересей и с просьбой о разрешении собору русских епископов поставить нового митрополита. Но пришло известие (по-видимому, от афонских старцев), что сами император и патриарх приступили к унии с латинством. Поэтому московское посольство было возвращено с дороги. Нареченному митрополиту Ионе после бегства Исидора пришлось еще целых восемь лет ожидать своего поставления. А между тем все эти церковные замешательства и неимение настоящего архипастыря на Руси имели значительное влияние на политические события того времени. Отсутствие высшей церковной власти, обыкновенно действовавшей в примирительном духе, немало содействовало широкому развитию московского междоусобия и жестокостям, его сопровождавшим[54].

Около того времени случилось следующее событие, повлекшее за собой возобновление этого междоусобия.

Осенью 1438 года в русских пределах появился с толпой татарин хан Улу-Магомет, изгнанный из Золотой Орды своим соперником Кучук-Магометом. Улу-Магомет захватил город Белев, лежавший тогда на пограничье литовских владений с московскими, и, по-видимому, надеялся воротить себе престол с помощью Василия, обязанного ему великим княжением. Но Василий Васильевич, желая избавить свои земли от грабежей Магометовых татар или не желая ссориться с его счастливым соперником, обладателем сарайского престола, послал на Улу-Магомета своих воевод, с которыми соединились и его двоюродные братья Юрьевичи, Димитрий Шемяка и Димитрий Красный. Они осадили татар в Белеве. Напрасно хан просил мира, обещал стеречь Русскую землю от других татар и никогда не требовать с нее дани. Русские воеводы не согласились ни на какие условия. Но вместе с ними под Белевом стоял мценский воевода Григорий Протасьевич, по-видимому присланный великим князем Литовским на помощь москвитянам. Этот Протасьевич изменил своим союзникам, передался на сторону хана и помог ему нанести сильное поражение московским полкам. После того Улу-Магомет удалился на северо-восток и остановился около Нижнего Новгорода. Здесь вокруг него собралось много татар, и хан стал делать нашествия на русские области; однажды он несколько дней держал в осаде самую Москву.

Весной 1445 года к великому князю пришла весть, что Улу-Магомет послал на него двух своих сыновей, Махмутека и Ягуна. Василий Васильевич лично выступил для отражения татар, призвав к себе на помощь некоторых удельных князей; они пришли наскоро с малым числом ратников. 6 июля русские расположили свои станы на берегу речки Каменки, возле города Суздаля. В тот же день произошла тревога; князья облеклись в доспехи, подняли знамена и вышли в поле; но тревога оказалась ложной. Возвратясь в стан, великий князь весело поужинал в своей палатке с князьями и боярами и бражничал с ними до глубокой ночи. На следующее утро, в среду, 7 июля, он встал, когда уже взошло солнце, и велел служить