заутреню. После заутрени Василий хотел опять лечь и соснуть; вдруг пришла весть, что татары уже переходят вброд речку Перл. Василий тотчас разослал слуг по всем станам; а сам облекся в доспехи и, распустив знамена, выступил с князьями в поле. Но всех воинов оказалось у них только полторы тысячи. Некоторые князья еще не успели с ним соединиться; какой-то находившийся в его службе татарский царевич Бердидат, шедший к нему на помощь, на ту пору заночевал в соседнем городе Юрьеве; а князь Димитрий Шемяка ни сам не пришел, ни полка своего не прислал.

Встреча с неприятелем произошла возле Евфимиева монастыря. Татары были многочисленнее русских; по словам летописи, число их простиралось до 3500. Русские мужественно ударили на врагов и после короткой сечи обратили их в бегство. Но во время преследования наши рассеялись в беспорядке, а частью принялись грабить павших неприятелей. Этим моментом воспользовались татары и употребили свою обычную тактику: внезапно они повернули коней и дружно напали на русских со всех сторон. Последние не устояли и, в свою очередь, обратились в бегство. Многие бояре и некоторые князья захвачены в плен; в числе их находился сам великий князь; он мужественно отбивался от врагов, но получил многие раны и ушибы; только благодаря крепкому шлему и панцирю раны его оказались не опасны. Вообще Василий Васильевич воинской отвагой напоминал своего знаменитого деда Димитрия Донского; подобно древним русским князьям, он любил собственноручно рубиться с неприятелем на челе своей дружины; но, очевидно, ему недоставало той трезвой предусмотрительности и того предводительского таланта, которыми был одарен его дед. Димитрий Иванович в тридцать лет выиграл у татар великую Куликовскую битву, а Василий Васильевич в этом возрасте сам попал в руки татар после незначительной схватки. Впрочем, та же Куликовская победа, как известно, породила у русских излишнюю самоуверенность и даже пренебрежение к татарам. Татарские царевичи сняли с великого князя кресты-тельники и отослали в Москву к его жене и матери, а его самого отвели к своему отцу в Нижний Новгород; но прежде того успели попленить и пограбить области Владимира и Мурома.

Плач и рыдания поднялись в Москве, когда пришло туда известие о плене великого князя. Переполох увеличился опасением внезапного нашествия татар; окрестные жители искали убежища внутри стен. К довершению смятения страшный пожар опустошил столицу; после чего семейство великого князя со многими боярами уехало в Ростов. Тогда чернь стала укреплять ворота и готовить город к осаде, причем била и грабила зажиточных граждан, которые хотели бежать из города. Но татары не явились, и смятение мало-помалу утихло. К тому же и плен великого князя продолжался недолго.

Из Нижнего Новгорода Улу-Магомет со своей ордой и пленниками ушел далее на восток, в город Курмыш на Суре, то есть на самый край московских владений. Отсюда он послал мурзу Бегича к Димитрию Шемяке, вероятно, с лестными предложениями. Шемяка весьма обрадовался несчастью Василия и, в свою очередь, отправил к хану посла с просьбой не отпускать пленника. Но случилось недоразумение. Не получая долго ответа от Шемяки, хан счел его своим врагом, склонился на мольбы великого князя и отпустил его из плена, обязав клятвой заплатить огромный выкуп. Вместе с Василием, осенью того же 1445 года, приехали в Москву некоторые ордынские князья и мурзы с толпой татар для получения означенного выкупа; часть их, впрочем, осталась в России в качестве московских подручников. Надобно заметить, что Василий, пользуясь ордынскими раздорами и соперничеством, старался привлекать к себе царевичей и мурз, принимал их в свою службу и раздавал на их содержание целые волости, то есть передавал им право собирать в свою пользу доходы с этих волостей. Такие подручные татарские князья обязывались при первом требовании являться со своими отрядами на помощь великокняжеским полкам даже и против собственных соплеменников. Многим русским людям, однако, не нравилась такая раздача христианских городов и сел в управление ненавистных варваров. А когда великий князь наложил тяжкие подати, чтобы собрать сумму, нужную для выкупа, то неудовольствие в народе усилилось и проникло в самую столицу. Этими обстоятельствами поспешил воспользоваться Димитрий Шемяка, не перестававший мечтать о великом княжении. Галицкий князь склонил на свою сторону другого двоюродного Василиева брата, Ивана Андреевича Можайского. Последний храбро дрался в суздальском бою, был ранен, сбит с коня, но успел пересесть на другого и ускакать. Он, по-видимому, был недоволен своим малым уделом и надеялся разделить с Шемякой великокняжеские области. Князья эти вошли в тайные сношения с московскими недовольными, в числе которых были многие бояре и гости, и даже монахи. Во главе крамольников стал боярин Иван Старков.

Шемяка и Можайский съехались в Рузе и отсюда ежедневно пересылались с крамольными москвичами, умышляя против великого князя. Недолго пришлось им ждать удобного случая для открытого действия. Ничего не подозревая, Василий выехал на богомолье в Троицкую лавру с двумя малолетними сыновьями, Иваном и Юрием, в сопровождении небольшого числа бояр и слуг. Это было в феврале 1446 г. Московские заговорщики немедленно дали знать о том обоим князьям в Рузу. Князья, не теряя времени, поспешили к столице и захватили ее ночью врасплох, конечно с помощью своих соумышленников, которые отворили им городские ворота. Мать великого князя Софья и супруга Марья были взяты в плен; казна великокняжеская разграблена; верные бояре также схвачены и ограблены; грабежу подверглись и многие зажиточные граждане. В ту же ночь, с 12 на 13 февраля, Шемяка отрядил Ивана Можайского в Троицкую лавру, чтобы захватить самого Василия. Великий князь слушал обедню, когда к нему прискакал рязанец Бунко с известием о приближении врагов. Бунко прежде служил великому князю, а незадолго до того отъехал от него к Димитрию Шемяке. Василий не поверил ему, заподозрив (нередкий в те времена) умысел поссорить его с двоюродными братьями, с которыми недавно заключил клятвенный договор. Он велел даже прогнать Бунка из монастыря; впрочем, на всякий случай выслал сторожей на Радонежскую гору. Ратники Ивана Можайского усмотрели этих сторожей издалека и сообщили о них своему князю. Он велел изготовить целый обоз из саней, в которые поместили по два вооруженных человека, закрыв их рогожами и полостями; а за каждыми санями шел третий человек, как бы за возом. Беспечная стража пропустила мимо себя передние возы; вдруг обоз остановился; выскочили ратные люди и, окружив сторожей, всех их забрали. Глубокий снег, лежавший по сторонам проторенной дороги, помешал кому-нибудь из них убежать и дать знать в монастырь. Только когда всадники Можайского