— Полковник…

— Ты хоть представляешь, насколько все плохо?

— Это не ваша вина.

— Конечно, моя. Придурок, ты что, вообще перестал соображать? Я его шантажировал и поэтому отвечаю за него. Сегодня я распрощался с честью. — Викорн разъединился.

Но больше всего меня удивил следующий звонок.

— Сончай, — начала доктор Супатра, — тело забрали.

Я был настолько поражен, что ничего не сумел ответить.

— Несколько человек с армейским оружием, — продолжила патологоанатом, — продержали нас на мушке минут десять. Зашли в морг и забрали тело. Больше ничего не тронули. Такое впечатление, что никто из них не говорит по-тайски. Один сказал, что они кхмеры.

Переварив все это, я нажимал на мобильнике клавишу, пока не открыл окно отправки текстовых сообщений, и послал на номер Кимберли эсэмэску:

«Могут ваши умники технари отслеживать мое местонахождение по сигналам мобильного телефона?»

Ответ пришел меньше чем через пять минут:

«Можно попробовать. А зачем?»

Я набил ответную эсэмэску:

«Затем, что я собираюсь в долгое путешествие».

Я просидел на кровати Бейкера больше часа, прежде чем появился еще один кхмер с «Калашниковым» стандартного образца. Он небрежно ткнул стволом в мою сторону, велев выходить из квартиры впереди него. И всю дорогу до парковки подталкивал меня оружием в спину. Там нас дожидалась еще одна «тойота», на этот раз внедорожник. Я сел сзади вместе с полудюжиной кхмеров. Мы ехали на восток не меньше пяти часов, и только тогда они решили завязать мне глаза и отобрали мобильный телефон.

Эндшпиль

«Дорогой брат!

Когда ты будешь это читать, я уже избавлюсь от своего глупого тела. Дорогой, ты был единственным мужчиной, которого я любила. Единственным человеческим существом. Я заботилась о тебе, как не могла позаботиться наша мать. Я не соблазнила тебя в те ужасные ночи, когда мы были очень юными. Мы одинаково бедствовали и, как могли, утешали друг друга. Ради тебя я продала свое тело. Подарила тебе жизнь, на которую не мог рассчитывать ни один другой мальчишка из нашей деревни. Ты образован, умен, больше не крестьянин, а свободный человек. И теперь я прошу вернуть мне долг — гатданью. Все эти свиньи должны умереть в качестве части моего жертвоприношения. Мой дух будет вечно с тобой. Если ты все исполнишь, мы останемся любовниками в вечности. Если же нет, мои проклятия тебя уничтожат. Но я уверена, ты меня не предашь.

Любящая тебя сестра Дамронг».

Гамон, он же брат Титанака, наконец показал мне распечатку последнего, присланного по электронной почте письма сестры. Ее инструкции в виде приложения отличались необыкновенной подробностью: там упоминалось все — от того, как заинтересовать меня и завоевать мои симпатии, до грубого трюка со слоновьими браслетами. Я поразился, читая, как, пункт за пунктом, она учила, как следует расправиться с человеком в маске. Не забыла упомянуть, что предпочла бы, чтобы он сам наложил на себя руки, и велела заснять допрос, которому подверг его Гамон. Это была ее идея, чтобы брат послал мне запись допроса и тем самым еще сильнее привязал меня к себе. Вся затея выглядела плодом воображения злого гения, равного которому мне не приходилось встречать. Но не все пошло по плану. Бейкер умер раньше положенного срока.

Когда мы приблизились к провинции Сурин, мне завязали глаза, и я не мог с уверенностью сказать, что все еще нахожусь в Таиланде. Не исключено, мои похитители воспользовались дорогой через джунгли в Камбоджу.

Слоновья ферма была совсем небольшой, зато могла гордиться возвышающимися на три метра трибунами. Большинство домов разваливались. Похоже, затея с туристами лопнула.

Мое положение там было неясно не только мне, но и всем остальным, включая, наверное, самого Гамона. Не думаю, что изначальный план требовал моего присутствия при развязке, и он принял решение под влиянием своего нежного отношения ко мне или желания дружеского общения. Я увидел его, как только сняли повязку с моих глаз: изящный монах в шафрановом одеянии стоял с «Калашниковым» на плече. Как ни странно звучит, мое присутствие придало ему уверенности, и потом он уже больше не носил оружие.

Кхмерские охранники внимательно приглядывали за мной, но в отличие от Смита и Танакана я был волен ходить куда угодно. Однако если я слишком приближался к окружающим ферму джунглям, они открывали предупредительный огонь, стреляя у меня над головой. На ночь меня запирали в хибаре, откуда я легко мог выбраться. Только зачем? У меня было больше шансов выжить на ферме, чем в джунглях. В такую жару стоит побродить по лесу всего день, и начнется обезвоживание организма.

Я понятия не имел, купил Гамон слоновью ферму или взял в аренду — в разговорах он не касался подобных деталей. Жара стояла сильнее, чем в Бангкоке, и ни в одном из помещений не было кондиционеров. Электричество подавали с перебоями — все зависело от того, было ли у кхмеров настроение запускать генератор. Большую часть времени я не знал, чем заняться, — только смотрел, как охранники жуют бетель и стреляют по деревьям. Или наблюдал за слонами. Три молодых, раздражительных, каждый весом тонны три.

Смита и Танакана содержали в доме из бетона, который показался мне новым и специально построенным для этого случая. Он стоял фасадом во двор, чтобы заключенные могли видеть, как животные прохаживаются на своих гигантских, будто обутых в войлочные шлепанцы ногах. И еще они могли видеть, как кхмеры сооружают большие бамбуковые шары — плетут из сваленных в кучи стеблей. Красные кхмеры не спешили: прерывались, чтобы поругаться или выпустить в воздух обойму патронов. Вдруг ими овладевали приступы энергии, но они не накидывались на работу, а принимались стрелять из автоматов в джунгли, потому что им казалось, будто оттуда кто-то приближается. Только мы с Гамоном понимали, что смерть Бейкера грозит изменить все.

Он попытался бежать или просто хотел, чтобы его пристрелили. Каким-то образом ему удалось сломать замок в железной двери своей тюрьмы. Среди ночи раздалась автоматная стрельба, но в этом не было ничего необычного. Ни криков, ни внятных разговоров. Наверное, охранник выпалил машинально, не придав событию значения, и снова завалился спать.

Вызвали меня, потому что Гамон в это время медитировал в своей комнате и распорядился его не беспокоить. Вслед за охранниками я подошел к лежащему на границе фермы телу. Бейкер был убит очередью в голову и лежал, странно свернувшись, потому что мозг умер мгновенно и тело само по себе приняло неловкую позу. На нем ничего не было, кроме грязных шорт с камуфляжным рисунком.

На кормежку уже слетелись мириады голодных насекомых (инкарнации падших на миллионы лет душ, они непреодолимо тянулись к запаху смерти. Трудно представить, что и они были некогда наделены человеческим сознанием. Их присутствие в очередной раз демонстрировало, куда заводит цепочка неправильных решений). Две дорожки красных муравьев вели в открытый, словно рог изобилия, рот трупа. А к вытекающему из ран мозгу подбирались создания покрупнее, с хоботками на голове, и тоже насыщались, соблюдая жесткую стадную этику.