при боевой части весом в тонну, требуется точность попадания минимум в сорок метров. А мы пока такой точности не достигли, и вряд ли когда-нибудь это у нас получится, только если будет использовано радионаведение на последнем участке.

- То есть, ты хочешь сказать, что появились заряды более мощные, нежели чем используются сейчас. – Пришел к очевидному выводу Владимир Николаевич.

- Заметьте, я вам этого не говорил, - сразу отнекиваюсь от авторства.

- И насколько эти заряды могут быть более мощными? - Не обращая внимания на мою попытку откосить от обладания какими-то знаниями, спрашивает он.

- Ну, скажем так, предварительно разговор может идти об увеличении мощности заряда на четыре порядка.

- То есть, ракета может нести заряд эквивалентный десяти тысячам тонн обычной взрывчатки? Это же какой разрушительной силой она может обладать? – Удивляется главный конструктор.

- В радиусе полукилометра не останется ни одного целого здания, только подземный бункер сможет противостоять поражающей силе этого заряда, - выдаю знания будущего.

- Откуда тебе это известно? – Недоверчиво глядит на меня Челомей.

- А мне это неизвестно, - пожимаю плечами, - кто мне такое расскажет?

- Понятно, - делает неверные выводы Владимир Николаевич, видимо решил, что у меня есть свой законспирированный источник информации,- то-то я гляжу, НКАП на параллельные работы по тяжелым ракетам решился, раньше бы и разговора об этом не шло.

- НКАП скоро прекратит свое существование, - выдаю я ему еще одну тайну, - уже готовится проект ликвидации наркоматов и образование на их базе министерств. Скорее всего, курировать вопросы ракетостроения будет Берия, это произойдет либо в конце этого года, либо в начале следующего.

- И это тебе тоже неизвестно? – Косится на меня Главный.

- Тоже, - киваю я, и тут же вспоминаю еще кое о чем, - кстати, сейчас на выходе турбореактивные двигатели Архипа Люльки, они будут иметь явное преимущество по тяге и расходу топлива по сравнению с пульсирующими двигателями, разрабатываемых в нашем КБ.

- Это и я знаю,- отмахнулся Челомей, - у них ресурс двигателей всего пятьдесят часов, не скоро они этот порог преодолеют.

- Ресурс двигателя не проблема, - ухмыляюсь я, - возьмут за основу изготовление лопаток в Иркутске и сразу задачу ресурса решат.

- Да, так и будет, - кивнул Владимир Николаевич, - хотя потенциал пульсирующих двигателей еще не исчерпан.

Это он зря, потенциал уже давно исчерпан, особенно по расходу топлива, эти двигатели как не в себя керосин жрут, для того, чтобы вписаться в требования по дальности приходится ставить на истребители дополнительные емкости, которые сильно ухудшают его характеристики. Выход только один, увеличение размеров планера, что для истребительной авиации пока нежелательно. В этом плане переход на турбореактивные двигатели неизбежен, тем более, что видел я перспективные разработки, коллектива ОКБ у Челомея, чем-то Су-25 напоминает, там легко будет заменить пульсирующие двигатели на турбореактивные. Правда при этом истребитель по энерговооруженности превратится в штурмовик, но ведь война будущего в воздухе лет через двадцать вообще перестанет быть маневренной, на первые роли выйдут ракеты, поражение целей будет происходить за километры.

Понятно, что Владимир Николаевич все больше по двигателям и ракетным системам специализируется, но пока еще потенциал поликарповского КБ не утрачен есть возможность восстановить проектирование. Тем более, что есть кому поручить это дело, в КБ Лавочкина сейчас работает Гудков Михаил Иванович, в моей реальности он еще в сорок первом году спроектировал истребитель ГУ-1, с компоновкой по типу Аэрокобры, и даже в сорок третьем был построен опытный экземпляр, но во время испытаний произошла авария, в которой погиб летчик, и дальнейшие работы были прекращены, а главный конструктор был снят с должности. Здесь же, в связи с тем, что на свет раньше появился иркутский И-125, Гу-1 спроектирован не был, а потому Гудков так и остался одним из авторов ЛАГГ-3 и его модификаций Гу-82 и К-37. Так как Лагг-3 в этой истории в своем развитии дальше не пошел, то КБ Гудкова переключилось на варианты реактивного истребителя, но на базе все того же планера. И этой же тематикой планирует заниматься Яковлев и Микоян, а потому сразу стал вопрос, и я догадываюсь, кто его инициировал, о целесообразности существования группы Гудкова. Почему бы бывшему ОКБ Поликарпова не вклиниться в эту гонку и не объединиться с коллективом конструкторов находящихся под руководством Гудкова, тем более что Лавочкин в свете этих под ковёрных игр сам не знает, куда их пристроить. Вот как бы именно эту мысль донести до Главного? Ладно, для этого еще будет время, к тому же надо узнать настроение самого Михаила Ивановича, а то распланировал тут.

А вопрос с немецкими инженерами решился быстро, уже через две недели к нам на завод оформилось шесть специалистов из Германии, да не от куда-нибудь, а прямо с заводов Хейнкеля. Все дело в том, что продукция авиастроения у немцев после капитуляции, как бы это помягче сказать, перестала пользоваться спросом, и тысячи квалифицированных инженеров оказались без дела, как впрочем, и во многих других отраслях экономики. А жить-то надо, вот многие и клюнули на призывы советских вербовщиков поехать на работу в СССР, тем более, что условия им предлагались, в общем-то, неплохие. Да, именно так, свои инженерные кадры частенько страдали от неустроенности, а бывшие враги жили гораздо лучше, и я не я, если не использую эту ситуацию на пользу заводу на все сто процентов.

Естественно долго раскачиваться им не дали, мало ли чего они себе там думали, а нам надо поднимать культуру производства, вот этим их и занял. Руководство завода целиком поддержало эти начинания, их тоже достал беспорядок в цехах, и помощь от немецких специалистов оказалась очень даже в тему. Потихоньку, помаленьку, грязь из цехов стала исчезать, оборудование приводилось в полный порядок, а пользоваться киянками при сборке изделий стало не комильфо. Конечно, это кое-кому не нравилось, так как они считали, что наведение порядка на рабочих местах, это непроизводительная потеря времени, однако, жаловались они все одно нам, а мы были едины в своих требованиях.

*

Во второй половине августа Челомею вдруг позвонил НевяжскийИсаак Харитонович, это тот который докторствует в центральном институте