– Я, представьте, того же мнения. И очень опасаюсь, что женщина исказила фоторобот.

– А зачем?

– Если он дал денег – ей невыгодно, чтобы его нашли.

– Верно… – Девушка снова померкла, ссутулилась. – Но тогда вам никогда его не найти.

– А как вы думаете, мог быть тот человек, к которому Инна обратилась за деньгами, отцом ребенка? – внезапно спросил следователь. – Инна говорила вам, что отец ее ребенка араб?

И по тому, как изменилось лицо девушки, как она попыталась скрыть свое смятение, понял – попал в точку.

– Я вас хочу предупредить, – заметил следователь. – Если вы что-то скрываете, тем самым губите ребенка.

Девушка зарыдала – так внезапно, будто что-то в ней сломалось. Следователь терпеливо ждал, надеясь, что эти слезы означают ее решение все рассказать.

Сколько таких слез он видел!

– Простите… – Лена старательно вытерла лицо платочком.

– Так что вы мне можете сообщить? Вы что-то вспомнили?

– Нет.

Такого ответа он не ожидал. А девушка сделала несколько затяжек, погасила сигарету и подняла на него покрасневшие усталые глаза:

– Если бы я могла вам помочь!

– Если бы вы хотели! – поправил он ее уже совсем недружелюбно. – Простите, но я же не мальчик. У вас есть что сообщить, а вы меня разыгрываете. Вы сама мать – неужели не хотите спасти ребенка? Кого вы покрываете?

– Ради бога…

– О боге не надо! Я сейчас отправлю вас в КПЗ, там подумаете.

– Что? – Девушка замерла, уставившись на него. – За что в КПЗ?! Мой сын… Нет, вы не можете!

– Я все могу.

– Нет! Если бы я знала, я бы сказала!

– Я совсем не хочу отрывать вас от сына, но что прикажете делать? Надо подумать и о другом ребенке.

Он отвел от нее глаза, подмахнул подпись на пропуске и протянул ей:

– Идите.

– Что? – Она нерешительно протянула руку за бумажкой.

– Идите домой. Я не могу вас заставить говорить. Но запомните – если вы молчите из глупой девичьей солидарности, не хотите позорить покойную подругу или еще что – ребенок погибнет. Вам известно, сколько может прожить маленькая девочка без надлежащего ухода и питания?

Та молча взяла пропуск и вышла. В машине на улице ее ждал Мухамед.

– О чем они с тобой говорили? – спросил он первым делом.

– Все о том же. И еще почему-то об Арифе.

– Об Арифе? – удивился он.

– Говорят, что он выехал из страны нелегально.

– Я ничего об этом не знаю. Нелегально?

Она смотрела в окно машины, чтобы не встречаться взглядом с Мухамедом.

– Они считают, что Инну убил араб. Показали фоторобот.

– Опиши его, – попросил Мухамед. Он так и напрягся, ловя каждое слово. А Лена не считала нужным что-то скрывать. Вызвать подозрения она боялась больше всего. Умолчала только об угрозе засадить ее в КПЗ. В сущности, о таком можно было только мечтать! Там ее никто бы не убил. Но сын… Куда деть в таком случае сына? Кому поручить? Фатихе? Но она его не сможет защитить… Та вообще как-то странно изменилась. Вчера вечером пришла не в себе – то ли пьяная, то ли сонная. Разделась, ни слова не говоря, и легла спать. Утром встала чуть свет, стирала в ванной, снова ушла. Они и десяти слов друг другу не сказали.

– У этого человека крючковатый нос, узко посаженные глаза, лицо продолговатое… – описывала она. – Волосы темные, стрижены коротко. Даже ты подходишь под фоторобот.

– Кто такой – не сказали?

– Они не знают.

– А что про Арифа спрашивали? – переменил тему Мухамед. – Адреса в Дамаске не спрашивали?

– Нет. Да я и не могла бы сказать – сама не знаю адреса.

– Безобразие, – ухмыльнулся Мухамед. – Как же ты не поинтересовалась? Вы столько вместе прожили…

– Да вот так, не поинтересовалась. Не до того было, – ответила Лена, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение.

– Хочешь, дам адрес? – неожиданно предложил Мухамед.

– Нет.

– Леночка, ты расстроена?

– Конечно! Ты бы тоже расстроился, если бы тебя вызывали к следователю.

– На Арифа сердишься?

– При чем тут Ариф?

– Скажи правду… – ласково попросил он. – Вы ссорились?

– Много раз. – Она поняла, что вопрос этот он задал не случайно. Впервые Мухамед поинтересовался ее отношениями с мужем. Почему? Она задала себе этот вопрос и вдруг похолодела. «Он видит, что Ариф не торопится появляться. Думает, что ему на меня наплевать. Вот и переживает. Вдруг мы с ним разругались, и они меня убьют зря? И что им тогда делать? Убить Фатиху? Этого ему не хочется делать».

– Если он появится, ты поедешь с ним в Дамаск?

Она вздрогнула. Мухамед проговорился. Сказал «если появится». Но Лена попыталась сгладить этот момент, быстро ответила:

– Все будет зависеть от того, какая будет встреча.

– А разводиться вы не собирались?

– Нет. – Этот ответ дался ей нелегко. Но одинаково опасно было подчеркивать свою близость к мужу и свою разобщенность с ним. Она не знала, что хуже, и предпочла бы вообще оборвать разговор. Но Мухамед гнул свое:

– Он очень привязан к сыну. А то, что он тебе не звонил… Не принимай это близко к сердцу.

«Понятно, – сказала она про себя. – Если они даже решат, что Арифу действительно на меня наплевать, то ребенок останется ребенком. Все же это его сын. Незаконный, но сын».

– А что, – спросила она, снова переводя взгляд на окно, – он не переменил своего решения? Приедет в Москву?

– Должен приехать.

– Абдулла его хорошо понял? Ариф приедет двадцатого июля? Через девять дней?

– Может, раньше, может, позже… Он еще не брал билет.

Двадцатое июля стало чистой абстракцией. Возможно, сперва они и назначили это число для того, чтобы убить Лену, но теперь, когда следствие велось уже рядом с ними, могли переменить решение, сместить сроки. Одно она поняла – ребенок останется напоследок. А она сама может погибнуть, так и не узнав, чем все кончилось.

– Куда ты меня везешь? – убито спросила она. – Домой?

– Сперва заедем в одно место. К одному моему другу. Но это быстро.

Больше она ничего не спрашивала. Боялась только одного – как бы эта поездка не оказалась для нее последней. Фатиха недавно обмолвилась: «Следователь тебя вызовет, но прежде Ибрагим тебя убьет». Пока она жива. Фатиха, конечно, не могла просчитать все их шаги до последнего. Не предстоит ли ей теперь встреча с этим Ибрагимом?