и накричал на нее, это расстроило меня, хотя часть меня была глубоко тронута тем, что ты защищал нас.

Рот Элайджи прижался в горячем поцелуе к кончику моего носа. Это не должно быть сексуально, но так и было. Его дыхание овевало мои щеки, а нежное и решительное прикосновение его губ вызывало мурашки по коже. Он заправил мои волосы за ухо и прошептал:

— Прости, что был настолько взбешен, что ты подумала, будто я тебя игнорирую. Я просто не мог позволить этой женщине говорить с тобой в таком тоне, и мне было немного обидно, что ты это позволила. — Суровая правда его слов раскалила мои щеки. — Хочу спросить тебя кое о чем, и ты должна быть честна со мной, детка.

Я дрожала в его объятиях, бесконечно любя то, что я была той, кого он называл деткой. Я никогда не смогу привыкнуть к этому. В моей груди словно промчалось стадо слонов, заставляя мое сердце трепетать от яркого потока счастья. И все от одного этого слова.

— Что?

Я ждала, предчувствуя страх от того, что он собирался спросить.

— Мать Скотта постоянно относилась к тебе так, как сегодня?

Мой желудок ухнул вниз, а в горле поднялась желчь. Я опустила глаза и почувствовала, как в его теле нарастает напряжение. Мышцы на его руках напряглись и запульсировали, сжимаясь вокруг меня. В его груди раздалось бессвязное рычание, после чего он отвёл нас подальше от кроватки и зашипел.

— Я никогда не смирюсь с этим дерьмом, слышишь? — Он снова приподнял мой подбородок, заставив встретить его пристальный взгляд. — Никогда. Лучше молись, чтобы Скотт никогда не поступил с тобой так, как его мать. Мне плевать, что он отец Люси и Элая, я выбью ему все зубы, раз уж он мужчина…

— Элайджа.

Он продолжил:

— Я серьезно. Я чертовски зол, что из всех людей именно с тобой разговаривают подобным образом. Ты замечательная мама и потрясающий человек. Я это знаю. И эти ублюдки это знают. У тебя не бывает свободного времени. Твои дети всегда с тобой, если только ты не на работе. Хэдли, ты делаешь все возможное и невозможное.

Его руки поглаживали мои, на глаза навернулись слезы.

Мне нужно было, чтобы кто-то сказал, что я справляюсь. Воспитывать детей нелегко. Бывали дни, когда ты боишься, что у тебя ничего не получается.

— Это должно прекратиться, детка, ты не можешь позволить им унижать тебя при каждой встречи.

Я вздрогнула, еще больше слез и соплей.

— Знаю, — прохрипела я. — Я устала стараться ради них. Люси не хочет ехать к ним, и мне уже несколько месяцев не по себе от мысли, что она остаётся с ними. Мне плевать, сколько чепухи они мне наговорили, с меня хватит. Пока она не захочет повидаться с ними, я не буду прилагать ради них усилий, но я очень боюсь. — Мой голос дрогнул. — Очень, очень боюсь, что они могут попытаться забрать их у меня.

— Все будет хорошо, — хрипло прошептал он. Он вытер мне нос пальцами, не заботясь о том, что прикасается к моим соплям, поскольку в качестве салфетки использовал свою рубашку, а затем обнял меня. — Я знаю, что нет смысла говорить тебе не волноваться, потому что ты все равно будешь волноваться, но поверь, когда я говорю, что тебе не о чем волноваться. Ты отличная мама, у тебя есть работа и жильё.

Элай заворочался в кроватке, и мы оба замерли, ожидая, не проснется ли он. Когда стало ясно, что он просто ворочается во сне, Элайджа взял радионяню и повел меня в главную ванную комнату.

— Пойдем в душ.

Как только мы оказались в дверном проеме, он щелкнул выключателем и исчез за моей спиной. Я слышала, как он закрывал дверь в спальню на случай, если Люси проснется.

От предвкушения я задрожала. Мои пальцы покалывало от желания прикоснуться к нему. Я была в полном восторге от него, когда он, стоя передо мной, стягивал с себя рубашку. Демоны на его коже двигались, а мышцы и сухожилия напрягались. Он был настолько сексуальным, что иногда я думала, что не заслуживаю его. Не помогало и то, что хоть он и был придурком для девяноста девяти процентов населения, я знала, какие знойные взгляды на него бросали женщины. Я замечала это каждый раз, когда мы куда-то выходили.

Он поймал мой взгляд, и на его лице появилась ухмылка.

— Тебе помочь раздеться? — спросил он, расстегивая джинсы.

Я пришла в себя. Быстро моргая и тряся головой, я в замешательстве попыталась стянуть рубашку и джинсы одновременно, чем вызвала смех Элайджи.

— Иди ко мне, — его голос был нежным и ласковым, словно мурлыканье, я могла превратиться в лужицу у его ног.

Я сделала два крошечных шага и растворилась в его объятиях.

— В ближайшие годы я еще долго собираюсь действовать тебе на нервы, — сказал он, взявшись за низ моей рубашки и подняв ее над головой. — Вы дороги мне — ты, Люси и Элай. Я больше не позволю, чтобы с тобой плохо обращались, даже если для этого мне придется несколько раз шлепнуть тебя по заднице, чтобы укрепить твой хребет.

Он присел передо мной на корточки. Я нервно сглотнула и посмотрела вниз: он расстегнул мои джинсы и стянул их вместе с трусиками вниз по ногам. Он ухмыльнулся и шлепнул меня по попе. Я взвизгнула и потерла свой пылающий зад. Ой. Он приложил к удару некоторое усилие.

— Не думаю, что это поможет, ведь в исправления нуждается мой характер, — сказала я ему.

Он поднялся и погладил меня по ягодице.

— Наверное, ты права, но все равно будет весело.

Он снова шлепнул меня по попе.

Я поморщилась.

— Эээй. Больно.

— В этом есть что-то приятное.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться, но это было невозможно, когда он улыбался.

— А теперь сиськи, — продолжил он, протягивая руку и расстегивая лифчик. Как только они освободились, он застонал и поднял меня на руки. — Блядь. Ты меня убиваешь.

Его эрекция, покачиваясь, скользила по моей коже. Ощущение того, что он голый и без презерватива, заставляло мое тело дрожать. Я обхватила его руками и ногами и потерлась о него, позволяя его члену скользить между половыми губами и по клитору, прежде чем он потянул меня в душ. Он закрыл стеклянную дверь и шагнул ко мне.

Я не знала, что его душевая лейка была съёмной, пока он не снял ее и не отвёл от нас, регулируя температуру. Мои соски затвердели. Во всем