class="p1">Джексона положили мне на руки, и я обнял его так, чтобы Хэдли тоже могла его видеть.

— Он идеальный, — прошептала она мне.

Я кивнул в знак согласия, не в силах отвести от него взгляд.

Я не забыл свое обещание.

Поднести его к окну в комнате ожидания, как только он родится. Не хочу, чтобы они ждали, чтобы увидеть его.

Люси еще больше, чем бабушка с дедушкой, хотела его видеть.

Вытерев лицо, я посмотрел на Хэдли, которая уже кивала, словно знала, о чем я думаю.

— Иди, покажи его, а потом приходите обратно к мамочке.

Врач придержал для меня дверь. В нескольких сантиметрах от меня оказалось шесть человек. Все кроме одного. Они прыгали вверх-вниз и указывали пальцами в нашу сторону. Люси держала Элая, хотя он был почти такого же роста, как она, когда он указал на Джексона, она полностью сломалась. Слезы текли по ее щекам, она прикрывала рот и все еще пыталась удержать брата на бедре. Ее реакция только усилила мои слезы.

Потому что я знал, что она тоже это чувствует. Ту безумную любовь, которая охватила все мое существо, как только я впервые увидел Джексона.

Увидев, что его сестра плачет, Элай тоже начал плакать. Теперь на каждом улыбающемся лице были слезы, когда я показывал сына через стекло.

Я смотрел на двух детей, которые сделали из меня того человека, которым я стал, и мог поклясться, что мое сердце увеличилось в четыре раза. В некоторые дни я не мог поверить, что в моей жизни есть все эти люди, которых я люблю. И я не мог поверить, что они любят меня.

Узы основаны не только на крови.

Иногда они просто возникали, и вы не задавались вопросами.

Я любил свою семью.

Жизнь была…

Великолепной.

Эпилог

Хэдли

Восемь месяцев спустя…

— Ну хорошо, Джексон, — вздохнул Элайджа, опускаясь позади меня на покрывало. Его волосатые ноги обхватили меня, он снова поправил зонтик, чтобы мы были спрятаны от палящего солнца. — Какого черта, сынок? Тебе нужна только одна сиська, хватит пытаться завладеть сразу двумя.

Я рассмеялась, когда он убрал руку Джексона от той груди, которую он не использовал для еды.

— Мне не нравится песок, — пробормотал Элай, усаживаясь рядом с нами. — Он обжигает мне ноги.

— Не снимай обувь для плавания, — сказала я ему.

— Вини в этом свою маму, Элай. Именно она хотела, чтобы мы отдыхали на пляже.

Я ущипнула Элайджу за руку, когда он это сказал.

Люси глубоко вздохнула.

— Соленая вода неприятна на вкус.

— Ты не должна её пить, — сказал Элайджа.

Она сердито посмотрела на него.

— Я ничего не могла поделать с тем, что вода попала мне в нос, когда волна сбила меня с ног!

Он засмеялся.

— Да, волна надрала тебе задницу.

— Ты даже не зашел в воду. Просто наблюдал. Я бы посмотрела на тебя там.

Она указала в сторону океана.

— Тогда пойдём. — Он встал. — Идем, Элай. Пойдем и покажем твоей сестре, как это делается.

Элай натянул ботинки и взял его за руку.

— Только по колено, ребята, и не дальше! — предупредила я их, глядя на Элайджи. — Подержи Элая, пожалуйста. И не надо так сильно дразнить Люси. Я и так волнуюсь…

Я наблюдала за тем, как Люси пошла к воде, и оглянулась в нашу сторону, чтобы посмотреть, идет ли Элайджа.

— Знаю, детка. Вот почему я иду с ней. Она хочет вернуться к воде, но я вижу, что она боится оставаться там одна. Она не зайдет глубоко.

— Сестренка боится? — спросил Элай удивленно.

— Пойдем. — Элайджа подхватил его на руки. — Эти волны — не шутка. Поэтому лучше не заходить одному. Она не столько боится, сколько умна…

Чем дальше он отходил, тем я меньше слышала, и я улыбнулась ему вслед.

Когда я посмотрела вниз, Джексон улыбался мне.

— Что? — ворковала я. Он засмеялся, когда я снова надела бикини на грудь. — Хочешь сказать ма-ма?

— Па-папа!

— Нееет! Ма-ма…

— Пааа-пааа.

Я рассмеялась.

— Ладно, предатель, поговорим, когда тебе понадобится еще молоко. Папа дает тебе молоко?

— Пааа-пааа.

Я взъерошила его темные волосы. Он был темноволосым и темноглазым, как и Элайджа.

— Теперь я знаю, что ты делаешь это специально.

Мы с Джексоном немного поиграли в песке, пока я наблюдала за тем, как они втроем играют в воде.

Скотт звонил Люси раз или два в год. Элай так и не узнал своего отца, поэтому, когда тот пытался поговорить с ним, ему было неинтересно. Каждый раз Скотт обвинял в этом меня, и на этом все заканчивалось. Мы уже некоторое время ничего о нем не слышали.

Лилли не доставляла мне проблем с ними. Думаю, в тот день она хотела лишь задеть мои чувства и напугать. Как и ее сын, она не находила времени, чтобы стать частью их жизни, но все равно винила в этом меня.

Они знали, где мы живем, и могли приходить к ним в любое время. И когда мы переехали в дом Элайджи, я сказала им об этом. В прошлом году мы снова переехали. Тот же город, только новый дом. Салон Элайджи, школа Люси и больница — именно поэтому мы остались в городе, ну и не стоит исключать тот факт, что наши родители будут рыдать, если мы переедем. Мы также рассказали Скотту и его родителям, где находится наш новый дом.

Насколько трудно поднять телефонную трубку и позвонить кому-то? Или приехать и повидаться с детьми, когда вы жили в одном городе?

Мне было жаль только моих детей. Я ненавидела, что они не видятся с отцом, хотя никто из них этого не хотел. Я знала, что все было бы иначе, если бы я простила Скотта. Он по-прежнему валялся бы на диване, пока я работала. Они, скорее всего, видели бы его каждый день, но я не могла представить их счастливыми, потому что они видели бы, как я пытаюсь быть счастливой с человеком, которому больше не могу доверять. Скотт до сих пор жил с родителями. Он больше не учился, но и не работал. Это заставило меня задуматься. Если бы я осталась со Скоттом, мои дети никогда бы не увидели, как на самом деле должны обращаться с их мамой. Они бы не узнали, каково это — рассчитывать на кого-то и быть рядом, несмотря ни на что.

Элайджа был отцом для всех моих детей. Они не называли его папой. Ну, Элай называл его папой, и я не была