— Майкл, — наседает Виктор, — это серьезная проблема. С ней надо как-то бороться. Но прежде ее следует изучить.

— Нет, нет и нет!

— Пойми, это для работы. Нельзя закрывать глаза на язвы общества.

— Нет!

— Если не согласишься, я останусь здесь на ночь. Буду самостоятельно изучать эту тему. Без языка. В чужом городе. Ты знаешь, ради работы я готов на все.

Виктор снова демонстративно ложится на скамейку.

— Ладно, — сдается Майкл и, поразмыслив, излагает свой план.

Я перевожу: «Он примерно знает, в каком районе эта проблема существует. Но к борделям подъезжать категорически отказывается. Он высадит тебя за два квартала. Мы будем ждать, пока ты занимаешься исследованием».

— Разве ты со мной не пойдешь? — забеспокоился Виктор. — Кто будет переводить?

— Обойдешься. Думаю, с этим как-то справишься.

— Ладно. Рискну. Но, если что, Серж, вся ответственность на тебе.

Начали выбираться из центра. Вскоре улицы потемнели и сузились. Наконец Майкл остановил машину в каком-то сером безлюдном районе. На тротуаре горы рваного картона. Всюду банки, склянки, пакеты с мусором. Обрывки газет и клочья целлофана висят на пыльных деревьях. Грязно и неуютно. Район не соответствовал возвышенным представлениям Виктора:

— Да тут много хуже, чем я думал.

Шлейкин начал собираться. Достал брошенный утром на заднее сиденье тугой целлофановый пакет:

— Не хочется идти, — вздохнул, — а надо.

— Не фарисействуй.

— Чего?

— А ты знаешь, — говорю, — что на изучение темы могут потребоваться средства?

— Все учтено, — отвечает Виктор. Он приоткрыл целлофан.

Там в плотной упаковке виднелась милицейская форма. В отдельном пакетике — фуражка. — Если что, продам. Думаю, этого хватит.

— Ты с ума сошел!

— Как говорится, все для работы.

Майкл примерно объяснил, в каком направлении двигаться. Шлейкин вышел из машины, придерживая сверток.

— Телефон? Адрес? — обеспокоенно спросил Майкл.

Виктор расстегнул воротник и показал ошейник. Глядя на удаляющуюся фигуру, Майкл задумчиво сказал:

— Хорошо.

— Хорошо что? — спрашиваю.

— Хорошо, что Виктор сегодня без формы.

Мы ждали несколько часов. Шлейкин не возвращался.

Я гулял возле машины. Майкл зубрил русский. Виктор и Лена написали ему два десятка слов и выражений. Майкл иногда опускал стекло, высовывал голову и спрашивал: «Серж, что такое „дай лапу“»?

— Это значит — «Здорово. Добрый день».

— Коу мнье?

— Ко мне — означает «подойди», «иди сюда». Что ты там учишь? Дай посмотрю.

— Нет, — Майкл спрятал листочек. — Еще нельзя. Виктор сказал, чтобы я тебе не показывал. Завтра я буду говорить с тобой по-русски. Это сюрприз.

Пару раз мимо проезжала полицейская машина. Однажды затормозила. Офицер спросил, приоткрыв окно, все ли у нас в порядке.

— Все о’кей! — отвечал Майкл.

На самом деле он уже начал волноваться. То и дело поглядывал на часы.

На город опускались сумерки.

— Серж, — наконец не выдержал Майкл, — надо искать Виктора. Извини, но я пойти не могу. Категорически.

— Хорошо, — говорю, — отправлюсь я.

— Только осторожно, Серж. Могут встретиться хулиганы. В случае опасности беги сразу к машине.

— О’кей!

Я осторожно двинулся на мерцающий свет неоновой рекламы. Прошел несколько слабо освещенных улиц. Пару раз какие-то люди призраками выходили из мрачных дворов. Пытались что-то мне сбыть. Требовали подарить им хотя бы несколько долларов. Для ясности я вывернул карманы брюк. Больше не заправлял. Они торчали с боков, как серые небольшие мешочки.

Вот, наконец, специфическая реклама на одном из домов: роскошная дама с пульсирующим бюстом настойчиво рекомендует зайти. Кажется, здесь может находиться то самое место. Но вот еще похожая реклама и еще… Понимаю, вероятность отыскать в этих шхерах нужного человека ничтожна. Все же, для очистки совести, открываю ближайшую дверь.

Полумрак. В нос ударяет резкий запах прелых трав и восточных специй. Китаец средних лет поднялся навстречу. В холле на широких диванах несколько девиц. Они нехотя встали. Лениво приосанились. Китаец начал предлагать товар. Говорил что-то про хорошие скидки.

— Нет, — отмахиваюсь, — я ищу русского парня, Виктора.

— Возраст?

— Лет тридцать.

— Высокий, низкий?

Китаец говорит по-английски так же плохо, как я. Помогают жесты. Кажется, мы понимаем друг друга.

— Среднего роста.

— Худой или толстый?

— Нормального телосложения. Со светлыми волосами. Мне нужен Виктор.

Китаец задумался. Сказал: «ждать» — и исчез за тяжелой портьерой. Через несколько минут появился в компании двух мужчин неопределенного возраста. Один негр, второй азиат.

Мужчины улыбались, явно стараясь понравиться.

— Русских нет, — извинившись, сказал китаец. — Но к твоему удовольствию имеются эти симпатичные парни. Любого из них, при желании, можешь называть Виктором.

Один из Викторов, обольстительно улыбаясь и подмигивая, стал медленно приближаться. Его походка была вызывающе развязной…

Хорошо, что входная дверь оставалась приоткрытой. Через пять минут, запыхавшись, я вскочил в машину Майкла.

— Что случилось? Где Виктор?

— Не знаю, — отвечаю без подробностей. — Но больше я из машины не выйду.

Вскоре явился Шлейкин. Мрачный, недовольный, без пакета.

— Где тебя носит?!

Виктор даже не оправдывался. Упал на заднее сиденье.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Заплутал в трущобах. Еле выполз. Поехали.

Мы стали медленно выбираться из города.

Долгое время Шлейкин бесцельно глядел в окно. Иногда что-то тихо бубнил и чертыхался. Наконец его прорвало:

— Они все с прибабахом. — Виктор матюгнулся. — Проститутки.

— А что такое?

— Пришла одна… Слышишь, Серж.

— Ну. Хотя бы симпатичная?

Виктор скривился.

— Уединились. То, се. По бокалу шампанского. Я допить не успел, а она р-раз все сняла — и уже в постели. Лопочет что-то по-своему. Зовет. На часы показывает. Сам понимаешь, для изучения темы мне тоже пришлось раздеться.

— Совсем?