условиями, дабы они не перестали интересоваться реформами, – это зловещее предзнаменование. Как мы показали вначале, концепты вроде относительной депривации, хотя и полезны для некоторых типов эмпирических исследований, способствовали вытеснению фактов, относящихся к зависти. Наша книга пытается показать, как в итоге выглядела бы жизнь в обществе «неограниченного выбора референтной группы».

Глава 13. Хвала бедности: от законов о роскоши до презрения к обществу изобилия

В течение более чем 10 лет социальная критика западных промышленно развитых обществ была сосредоточена на их материальных достижениях. Что-то обязательно должно быть неправильно, потому что все так хорошо. Подозрение, что эта критика не является ни глубокой, ни обоснованной, а проистекает из отсутствия других законных мишеней, подтверждается, когда мы вспоминаем, что в Новое время социальная критика еще ни разу не восхваляла общество за то, что оно принуждает своих членов влачить нищее и убогое существование. Хвала по адресу неразвитой экономики никогда не исходит от критиков конкретной социальной системы – исключительно от тех, кому принадлежит власть, т. е. от тех самых людей, кто обязан отвечать за тяжелые условия жизни народа. А они неизменно будут утверждать, что их аскетическая экономика является исключительно переходным явлением. Ранние, но достаточно ясные указания на этот «новый» тип социальной критики отмечались в США между 1950 и 1955 гг. Сначала дело ограничивалось завуалированными, но язвительными замечаниями, время от времени появлявшимися в таких журналах, как Nation, New Republic и Saturday Review of Literature, и постепенно распространившимися на ежемесячные издания типа Atlantic Monthly and Harper’s Magazine. Эта тенденция была настолько очевидна, что уже в 1956 г. можно было верно предугадать тот самый тезис, которым Джон Кеннет Гэлбрейт поразил мир в 1958 г.[356]

Истина и благосостояние

Есть ли какая-нибудь действительная причина, по которой несчастье делает человека ближе к истине? Вероятно, за это странное предположение несут ответственность в основном библейские притчи, но с тех пор то, что считается истиной, давно перестало быть религиозной или теологической истиной (для которой указанное выше действительно может быть верным), превратилось в научную, верифицируемую, практическую истину, и то, почему такая истина должна открываться человеку с пустым желудком и в лохмотьях, а не тому, кто хорошо одет и сыт, совершенно неочевидно.

Если бы это было так, то начиная со времен каменного века человек владел бы истиной о себе и своих социальных отношениях все в меньшей и в меньшей степени, поскольку его условия жизни постоянно улучшались. Может быть, в таком случае, для того чтобы осмыслить свою социальную жизнь, человек должен быть не слишком беден и не слишком богат? Из этого предположения вытекают непреодолимые трудности, связанные с тем, кто будет решать, что такое слишком много и что такое слишком мало. Это гораздо сложнее, чем определить крайние позиции, потому что легче достичь согласия о минимально допустимой точке, до которой может опуститься человеческое существование, чем достичь корректной средней величины.

Эта странная обратная связь между социально релевантной истиной (или подлинностью) и благосостоянием большинства – главный тезис западной социальной критики с начала 1950-х гг., – вероятно, представляет собой всего лишь возрождение гораздо более старого идеологического подозрения чисто марксистского происхождения. Между 1848 и 1948 гг. считалось, что буржуазное, основанное на ценностях свободного предпринимательства мировоззрение в принципе неспособно постичь истину. Это было «ложное сознание», идеология, содержание которой определяли интересы непролетарского класса. Только пролетарий, рабочий или, по крайней мере, выразитель его интересов, интеллектуал, отдалившийся от среднего или высшего класса, из которого он часто происходит, обладал подлинной социальной истиной. Однако после 1950 г. эта теория больше не производит особого впечатления в промышленно развитых странах Запада. Общий стиль поведения и жизненные стандарты квалифицированных фабричных рабочих, «белых воротничков» и сельскохозяйственных производителей довольно схожи. На самом деле во многих случаях соотношение уровней реальных доходов стало парадоксальным: доход фабричного рабочего может быть больше, чем у «белого воротничка». Что в таком случае должен был делать склонный к критике интеллектуал в Европе или в США, если не расширить свою идеологическую подозрительность? Само по себе буржуазное мировоззрение больше не считается слепым по отношению к тяжелой доле рабочих, однако считается, что все члены общества изобилия страдают от утраты истины, от ложного сознания, потому что у них все настолько хорошо.

«Преступление» Гете

Недоверие и негодование по отношению к тому, кто может позволить себе жить с комфортом, происходят тем не менее от эмоциональных комплексов, которые существовали задолго до появления марксизма. Спустя два года после смерти Гете его английский поклонник Карлейль попробовал привлечь внимание Эмерсона, великого американского писателя, к творчеству Гете. В письме от 20 ноября 1834 г. Эмерсон отвечал Карлейлю: «Я продолжаю знакомиться с ним, но должен сказать, что он не вызывает у меня безусловного восхищения. То, что вы возвеличиваете его, свидетельствует о редком благородстве вашей натуры. Я не могу не считать его несчастьем, оказавшим заметное дурное влияние на его гений, ту привилегированную жизнь, которую он вел. Как это неуместно для гения, чьи лучшие украшения и помощники – бедность и ненависть, 50 лет отдыхать в кресле высокопоставленного чиновника… пуританин во мне не может извинить моральные недостатки в таком, как он… роскошно писать – это не то же самое, что роскошно жить, это новое, худшее преступление… Оно подразумевает умственный недостаток…»[357]

Мало кто не согласится с тем, что многих, если не большинство, людей отвлекают от серьезных размышлений все те хорошие вещи, которых им позволяет достичь процветание. Однако мы прекрасно знаем, что человек, у которого есть только один поношенный костюм, человек, который голоден или вынужден питаться однообразно, посвящает еще больше времени мечтам и планам, связанным с самыми элементарными жизненными потребностями.

В последние годы в Англии мы также слышали хвалу бедности от социальных критиков-псевдопуритан. Арнолд Тойнби и его сын Филипп (придерживающийся левых взглядов) оба негативно отзывались об этой новой моде в социальной критике.

Филипп Тойнби: «Но я считаю, что есть определенная слабость в позиции близких мне по взглядам людей, которые в прошлом пространно сожалели о безработице, бедности и т. п., а когда консервативное правительство стало резко повышать уровень жизни – вне зависимости от того, по каким причинам оно это делает, – они относятся к этому кисло и высокомерно. Я думаю, что следует признать – это хорошо, когда у людей больше денег…» С этим согласился Арнолд Тойнби: «Довольно лицемерно и оскорбительно выступать за духовный прогресс, не считаясь с его материальной базой»[358].

Нам известно многое о том, что называется «откладыванием работы