— Я в-веряю тебе свою душу и тело и обещаю служить и защищать тебя до последних дней моей жизни.

Курик схватил руку пленника и уколол его указательный палец иглой, затем выдавил большую каплю крови в наперсток с чернилами.

— Подпиши здесь, — объяснил Курик. Он подал пленнику перо и подтолкнул к раскрытой книге, лежащей в дальнем углу стола. — Или поставь крест, если не умеешь писать.

Дрожа так, словно он собирался заложить свою душу самому дьяволу, пленник, спотыкаясь, подошел к столу и нацарапал разбавленными кровью чернилами свое имя. Голубоватое свечение охватило руку пленника, когда он писал, вскоре исчезнув на бумаге, скрепляя его клятву более прочно, чем чернила и те слова, которые он произнес ранее.

— А ты гораздо умнее, чем этот ваш почтенный наставник, — мягко заметил Мудрец, бросив мимолетный взгляд на жуткую картину слева от него. — Не то чтобы я собирался принять его клятвы, хотя он определенно с радостью принес бы их… Нет, я не собираюсь оставлять в живых тех, кто именем Бога занимался охотой на колдунов. Но тебе, — продолжил он, — я обещаю свою твердую поддержку, пока я жив и правлю здесь. — Ритуальный обмен обещаниями завершился, и Мудрец резким движением велел стражникам увести пленника. — Но не смей предавать меня, — предостерегающе добавил он. — Твоя подпись, сделанная кровью, навеки привязала тебя ко мне. Если ты предашь меня, то я смогу, если пожелаю, сделать так, что ты будешь молить о собственной смерти.

Прежде чем заняться следующей парой пленников, Мудрец потребовал питья, чтобы смочить горло. Толстые каменные стены давали достаточную защиту от палящего зноя конца июля, однако, несмотря на это, некоторые колдуны время от времени вынуждены были накладывать легкие заклинания ветра, чтобы сделать воздух менее спертым и давящим. Сводчатый потолок испещряли следы ведьминого огня, от него в комнате становилось еще жарче. Тонкая мелодия флейты нежно струилась из фарфорового горшочка, стоящего на краю помоста, успокаивая присутствующих и своим нежным звучанием внося неуместную ноту в мрачную атмосферу совершавшейся процедуры.

Молодая женщина поставила на стол стакан вина, ее тонкая правая рука слегка дрожала, видимо, женщина не могла решить — подать стакан или выплеснуть его содержимое в лицо сидящему перед ней мужчине.

— Спасибо, Дриана, дорогая, — проговорил Мудрец, совершенно игнорируя пылающую ненависть в ее глазах.

Возможно, Брандегарт воображал, что, когда он выгнал Дриану, несчастная женщина с разбитым сердцем должна была утопиться в море. Поэтому он не на шутку разозлился, когда обнаружил Дриану, обосновавшуюся среди его врагов. Брандегарт находил особое удовольствие в том, чтобы сохранить Дриане жизнь и оставить прозябать в рабстве, дав ей испить до дна горькую чашу унижения.

— А ну-ка сотри хмурое выражение со своего хорошенького личика, Дриана, — поддразнил ее Мудрец, ущипнув за щеку. — Кровь Господня, ты выглядишь кисло, как вдовствующая королева! Берегись, а не то я отошлю тебя в монастырь Святого Джиллиана, где ты присоединишься к ней.

— Прошу тебя, сделай это, — отвечала Дриана горько, — я предпочту оказаться запертой вместе с престарелыми монашками, чем страдать здесь, рядом с тобой. — Взгляд Дрианы невольно скользнул по изувеченному телу наставника, и, содрогнувшись, она отвернулась. — Ты жестокий и отвратительный человек, Брандегарт, ты не только не достоин стать королем Кайта, ты не способен быть даже Мудрецом острова Саре. Надеюсь, что Атайя убьет тебя, — добавила Дриана, глядя со скорбью и гневом на то, во что превратился Мудрец, — и что она поторопится сделать это.

— Хм… но Атайи здесь нет, — заметил Мудрец, глаза его превратились в две узенькие щелки. — И если ты дорожишь благополучием своей госпожи, то не посмеешь больше оскорблять меня.

Сдерживая яростные слова, Дриана поплелась на кухню, по пути бросив злобный взгляд на Курика — она сознавала, что у нее нет другого выбора, кроме как безропотно переносить унижения.

— Приведите следующего пленника, — приказал Курик.

Мудрец уже начал сонно позевывать — день тянулся так долго, а зал по-прежнему чертовски полон, — но внезапно встрепенулся, когда следующая пара пленников предстала перед ним. Наконец-то начнется нечто интересное…

— А, неуловимый Дом Де Пьер, — произнес Мудрец, сбрасывая остатки вызванной жарой сонливости. — Вам удалось избежать встречи со мной в Килфарнане, однако здесь, как я вижу, вам не повезло.

Окровавленный, помятый, связанный светящейся синей веревкой, пульсирующей на запястьях, Мэйзон тем не менее нашел в себе силы встретить взгляд Мудреца с холодным достоинством.

— Что ты сделал с королем? Где принцесса Атайя?

— Разве ты не слышал? Его величество бежал из Делфархама несколько дней назад, поджав хвост. Отречение от престола действием, если не словами. О его сестре я позаботился. А больше тебе знать нечего.

Мудрец посмотрел на другого пленника — связанный тем же способом, он представлял собой месиво из кровавых бинтов и грязных волос. По всему телу зияли рваные раны.

— Ранальф, дружище, вот мы и снова встретились. И опять ты мой пленник. — Глаза Мудреца затуманились, впервые за сегодняшний день он по-настоящему разозлился. — Я должен был бы убить тебя прямо на месте за то, что ты сделал с Коннором. Он не был колдуном, но был верен и хорошо служил мне.

— Ему следовало хорошенько подумать, прежде чем оборачиваться спиной к человеку с арбалетом, даже если его туника пылает в огне. — Ранальф ответил Мудрецу таким же злобным взглядом. — Считай, что это месть за то, что ты сделал с принцем Николасом.

— Твой бесценный принц все еще у меня, друг мой. Так что осторожнее, а то я придумаю для него что-нибудь похуже, чем запутывание его недалекого ума. — Мудрец откинулся назад, внимательно изучая пленников. — Вы оба — достойные противники и способные колдуны. Я предпочел бы видеть вас на своей стороне, чем среди мертвых упрямцев.

— Выбор невелик, — ровно отвечал Мэйзон, — но достойной представляется только смерть.

Мудрец нахмурился.

— Само собой, что еще, кроме этой набожной чуши, я мог услышать из уст воспитанника рэйкской школы? А ты, Ранальф? Наемникам свойственно продавать свою душу направо и налево — так почему бы тебе не предложить свои услуги абсолютному победителю в игре? Я найду достойное место такому человеку, как ты. Твои политические и теологические воззрения, возможно, нуждаются в некотором исправлении, но зато ты прекрасно умеешь сражаться.

Ранальф только фыркнул в ответ.

— Даже у наемников есть свои правила.

— Если присоединишься ко мне, то, возможно, тебе удастся убедить меня отпустить твоего друга. В настоящее время его будущее не кажется мне многообещающим.

Мэйзон бросил на Ранальфа быстрый взгляд, предостерегая его ни за что не соглашаться. Ранальф покачал головой. Разочарованно вздохнув, Мудрец махнул рукой стражнику, чтобы тот увел пленников.