Но теперь она знала: дитя — ее и Элбрайна — было живо.

Слезы побежали из глаз, заструились по щекам. Она почувствовала, что теряет над собой контроль. Рука скользнула к животу, но теперь это прикосновение не успокаивало, а, напротив, рождало ощущение опасности.

— Дура! — выругала она себя, глядя в темноту, вскочила и забегала по комнате. — Какая же я дура!

Почему она не подождала? Зачем соблазнила Элбрайна, фактически принудила его заняться с ней любовью, хотя прекрасно понимала, чем это может обернуться?

В ярости Пони скинула с ночного столика тарелку, даже не заметив, что та упала на пол и разбилась.

— Ну зачем, зачем я сделала это? — вслух спросила она и снова потянулась к животу, но не погладила, а вцепилась пальцами в кожу. — Мир полон зла, с которым я обязана сражаться хотя бы в память об Эвелине. Но как я могу? Что я за воин с таким животом?

Пони снова потянулась к столику, на этот раз с мыслью схватить его и вышвырнуть в окно. В последний момент, однако, она остановилась, мгновенно осознав, какой шум подняла. И тут же услыхала в коридоре быстрые шаги, а затем негромкий стук. Дверь распахнулась, на пороге стояла испуганная Дейнси Окоум, глядя на Пони широко раскрытыми глазами.

— Вам плохо, мисс Пони? — робко спросила она.

Пони охватило смущение, но ярость и сожаление все еще бушевали внутри. Она отошла от столика и повернулась лицом к Дейнси.

— Я могу как-то вам помочь? — обеспокоенно спросила Дейнси.

— Я беременна, — ответила Пони.

— Ну, об этом я уже догадалась.

Пони зло усмехнулась.

— Неужели? Да, ты поняла, что Пони беременна, но знаешь ли, что это означает на самом деле?

— Думаю, это означает, что через несколько месяцев вы будете нянчить младенца, — со смешком ответила Дейнси. — В шестом месяце года или, может, в конце пятого.

Пони ударом кулака свалила столик на пол, Дейнси подскочила от неожиданности.

— Это означает, что в решающий момент борьбы Пони не сможет принять в ней участие, — проворчала она. — Это означает, что, когда в Палмарисе вспыхнет мятеж, а это непременно случится, Пони будет валяться в родовых муках. — Выражение ее лица смягчилось, она опустила взгляд и добавила совсем тихо. — Это означает, что я выхожу из игры.

— Мисс Пони! — воскликнула Дейнси и стукнула ногой по полу.

— Какую же глупость я совершила, — упавшим голосом сказала Пони.

— Какую глупость вы сейчас совершаете, если уж на то пошло! — взорвалась Дейнси. — Это что же, вы сожалеете о том, что носите ребенка? — Пони не отвечала, но выражение ее лица подтвердило догадку Дейнси. — Вы делаете ошибку. Нельзя так думать о ребенке, который у вас в животе. Нет, нельзя, он ведь это поймет, мисс Пони! Он все слышит, не сомневайтесь, и потом…

— Заткнись! — рявкнула Пони и сделала шаг вперед.

Дейнси немного отступила, но тут же остановилась и расправила плечи.

— А вот и нет! — заявила она. — Вы скучаете по своему возлюбленному, боитесь за него и ребенка, но сейчас вы говорите глупости, и я была бы вам не друг, если бы не сказала этого!

Подскочив к ней, Пони стала оттеснять ее за дверь. Дейнси пыталась сопротивляться, но Пони оказалась сильнее и в конце концов вытолкала ее в коридор. Дейнси рвалась обратно, но Пони захлопнула дверь прямо у нее перед носом.

Упрямая Дейнси снова заколотила в дверь.

— Вы слышите меня, мисс Пони! Я знаю, вы слышите меня! Вы чувствуете жизнь внутри себя и понимаете, что именно она, а не эта дурацкая борьба — ваша главная обязанность. Прислушайтесь к своему сердцу…

Безрезультатно поколотившись в дверь, Дейнси наконец ушла.

Пони рухнула на постель, уткнула мокрое лицо в ладони. Все в ее жизни перевернулось с ног на голову. Ах, если бы Элбрайн был здесь, поддержал ее! Ах, если бы она не была беременна…

Осознав, какая мысль только что пришла ей в голову, Пони выпрямилась на постели, широко распахнув глаза и тяжело дыша.

— Господи… — пробормотала она.

Руки скользнули к животу и принялись ласково поглаживать его в попытке взять обратно свои слова, в попытке уверить зреющего в ней ребенка, что она ничего такого не имела в виду.

Дверь распахнулась, на пороге снова стояла Дейнси.

— Мисс Пони? — негромко позвала она.

Пони едва не потеряла сознание и, наверное, упала бы, но Дейнси подскочила к ней, обняла, зашептала на ухо, что все наладится, все будет хорошо.

Ах, если бы можно было в это верить!

— Ты уверен, что мы одни? — спросил Браумин, когда они с Элбрайном углубились в залитый полуденным солнцем лес неподалеку от Дундалиса.

За неделю, прошедшую после бурана, снег подтаял на несколько дюймов, но был еще очень глубок. Белый ковер покрывал узор из теней, отбрасываемых голыми ветвями.

Полуночник пожал плечами.

— Кто знает? Смотрителя поблизости нет, это, пожалуй, единственное, в чем я уверен. И людей тоже, разве что это люди, умеющие ходить совершенно бесшумно, не вспугивая даже птиц. Роджер Не-Запрешь? Может быть. Ему везет на такие вещи — слушать то, что не предназначено для его ушей, и видеть то, что не предназначено для его глаз.

— Ну и конечно, эльфы, — добавил Браумин. — Они могут быть на расстоянии вытянутой руки, и даже Полуночник не будет знать об этом, если они не пожелают.

Элбрайн кивнул. После сражения с гоблинами он не видел никаких признаков эльфов, только временами слышал их тихую ночную песнь. Они были неподалеку, это точно, но теперь он был не в силах объяснить себе их поведение. Почему они не предупредили его о нападении гоблинов и почему приняли столь незначительное участие в сражении, стоившем жизни четырем солдатам? И пожалуй, самое странное — почему они не пришли к нему потом, хотя бы просто с целью объясниться? Он с нетерпением ожидал этой встречи, если, конечно, она когда-нибудь произойдет. И твердо решил, что, даже если с ними и впрямь госпожа Дасслеронд, открыто выскажет все, что думает об их позиции.

— Ладно. Здесь мы, наверное, в безопасности настолько, насколько это вообще возможно, — серьезно сказал Браумин. — У меня к тебе просьба.

Элбрайн молча смотрел на него, не зная, чего ожидать. Он боялся, что Браумин заговорит о возвращении украденных камней, принадлежавших — и по праву, как полагал Полуночник! — Пони; тогда ему придется отклонить эту просьбу.

— Я и мои друзья теперь одиноки в этом мире, — продолжал Браумин. — Сбежав из Санта-Мер-Абель, мы разорвали все связи с церковью Абеля.

— Об этом нетрудно догадаться, — ответил Элбрайн. — Хотя, учитывая мстительность отца-настоятеля, я бы на вашем месте молился о том, чтобы эти связи и впрямь оказались полностью разорваны.