Допустим, мы объясним все это Клапгра и спросим его, подверглись ли инверсии его цветовые квалиа. У него есть три возможных ответа: “Да”, “Нет” и “Я не знаю”. Что он ответит? Если сравнить мою историю о Клапгра со множеством историй об инверсии квалиа, предлагавшихся и во всех деталях обсуждавшихся философами, самым тревожным нововведением станет возможность того, что Клапгра действительно столкнулся с инверсией квалиа, но сам этого не понял. Не забывайте, доктору Хромафилу пришлось предлагать свою гипотезу скептически настроенным коллегам, а Клапгра вполне может разделять их скептицизм. В конце концов, он не только не жаловался на проблемы с цветовыми квалиа (как в стандартных историях), но и убедил себя, что его цветовое зрение в порядке, точно так же, как убедил в этом ученых: успешно справившись со стандартными тестами на цветовое зрение. Эта особенность моей истории должна вызывать некоторый дискомфорт, поскольку в философской литературе господствует мнение, что подобное поведенческое самотестирование не имеет значения: безусловно (динь!), такие тесты вообще не имеют отношения к квалиа. Как правило, считается, что такие тесты вообще не могут пролить свет на природу квалиа. Однако, как показывает моя вариация истории, философы не учитывают, что у кого-то может хотя бы возникнуть искушение опереться на эти тесты, чтобы увериться, что его квалиа не изменились.

Могут ли ваши квалиа оставаться неизменными, пока меняются ваши эмоциональные реакции? Среди философов нет согласия о том, как отвечать на такие дефиниционные вопросы о квалиа. Рассмотрим действие глутамата натрия – усилителя вкуса. Несомненно, с ним вкус пищи кажется лучше и ярче, но меняет ли он квалиа пищи или лишь повышает чувствительность людей к тем квалиа, которые у них уже были? Здесь я призываю к прояснению концепции квалиа, а не пытаюсь найти ответ на эмпирический вопрос о принципе действия глутамата натрия или различиях реакций на глутамат натрия, продемонстрированных испытуемыми, поскольку, пока мы не разберемся с концепциями, любые выводы о лежащих в основе наблюдаемого нервных процессах или гетерофеноменологии предмета будут систематически неоднозначны. Я просто хочу узнать, как философы используют слово “квалиа”: считают ли они все изменения субъективных реакций изменениями квалиа – или же существует некоторое привилегированное подмножество реакций, фактически фиксирующих квалиа? Абсурдна ли идея об изменении эстетического представления человека о конкретном квалиа – или ответа на конкретный квалиа? Пока не будут даны ответы на эти дефиниционные вопросы, термин остается не просто расплывчатым или запутанным – он безнадежно неоднозначен и колеблется между двумя (или более) фундаментально различными идеями.

Подверглись ли инверсии цветовые квалиа Клапгра? Некоторые философы утверждают, что я недостаточно подробно описал его состояние. Я описал его поведенческие компетенции – он правильно узнает, различает и называет цвета, но демонстрирует “неверные” реакции во многих других отношениях, – но не описал его субъективное состояние. Я не сказал, что он испытывает, смотря на спелый лимон: внутренне присущий субъективный желтый или, скажем, внутренне присущий субъективный синий. Но в этом и суть: я подвергаю сомнению предположение, что эти термины вообще обозначают реальные характеристики его опыта. Допустим, я добавлю, что в ответ на этот вопрос Клапгра говорит: “Так как я по-прежнему вижу спелые лимоны желтыми, само собой, мой опыт включает характеристику внутренне присущего субъективного желтого”. Устраивает ли нас такой ответ? Можем ли мы с уверенностью сказать, что он знает, о чем говорит? Стоит ли нам ему поверить – или же он пребывает в плену философской теории, которая не заслуживает его преданности?

Вот главный недостаток философских методов, обычно используемых в подобных случаях: философы склонны предполагать, что все компетенции и диспозиции, демонстрируемые нормальными людьми, скажем, в отношении цветов, формируют монолитный блок, не поддающийся разложению или делению на независимые субкомпетенции и субдиспозиции. Таким образом они успешно избегают необходимости рассматривать вопрос, должны ли квалиа быть привязаны к некоторому подмножеству диспозиций или к конкретной диспозиции. К примеру, философы Джордж Грэм и Терри Хорган (2000, p. 73) говорят о “непосредственном знакомстве с самим характером феномена – знакомстве, которое закладывает эмпирический фундамент для распознавательных и дискриминационных способностей [человека]”. Откуда они знают, что это “непосредственное знакомство” закладывает “фундамент” для распознавательных и дискриминационных способностей? Предполагается, что страдающим от прозопагнозии непосредственно знакомы те лица, которые они видят, или хотя бы “зрительные квалиа” этих знакомых лиц, но при этом больные не могут распознать их как квалиа, проявляющиеся, когда они смотрят на лица друзей и близких. Если снова вернуться к определению Уилфрида Селларса, который сказал, что квалиа – это то, что делает жизнь стоящей, то квалиа, возможно, нельзя считать “эмпирическим фундаментом” нашей способности изо дня в день узнавать, различать и называть цвета.

В знаменитой статье философ Дэвид Чалмерс (1995) отличает “легкие” проблемы сознания от того, что сам называет (с большой буквы “Т”) Трудной проблемой сознания. “Легкие”, по мнению Чалмерса, проблемы все равно весьма трудны. Вот, например, несколько сложных вопросов о сознании:

По словам Чалмерса, эти проблемы относительно легки, поскольку связаны с когнитивными функциями сознания – тем, что мы можем делать, используя непрерывно проистекающие в мозге процессы отслеживания, направления внимания, обработки информации и вызывания ее из памяти. Как бы сложно ни было решить эти проблемы, их решения будут поддаваться проверке и корректировке в ходе экспериментов, и на самом деле мы делаем успехи в отношении “легких” проблем. К примеру, мы в состоянии сконструировать относительно простые компьютерные модели, которые весьма убедительно воспроизводят соответствующие функции, так что мы можем быть уверены, что мозг справляется с ними, не прибегая к магии или чему-либо, не имеющему аналогов в природе. Можно создать робота, демонстрирующего все эти феномены, – если не сегодня, то в обозримом будущем.