Громов смеётся своим бархатным смехом. И тут же всё напряжение куда-то пропадает. Хочу прильнуть к нему всем телом, уткнуться носиком в его шею. Но рано. Рано сдаюсь ему.

– Я ожидал другого вопроса, конечно. И другой реакции.

– Ответь, – прошу. – Что изменило твоё решение?

Я жду заветных три слова, которые он мне ни разу не сказал.

– Во-первых, я не посылал тебя на аборт. Лишь спросил, уверена ли ты в этом.

Не помню. Тот разговор был как в тумане. Но его посыл был понятен…

– Во-вторых, я не люблю незапланированных детей, которые портят планы. А этот – в принципе, ничего не испортил.

Он пытается отшутиться, но юмор у него всегда так себе.

– Планы у меня были, но дети в него входили. Правда, не так рано. Но… Что поделать, если мы как кролики совокупляемся?

Губы растягиваются в довольную улыбку.

– Ты его хочешь?

Слишком ранний вопрос! Знаю, что приведу Эмина в замешательство.

– Сейчас прозвучит ванильно, – морщится. Ого! Ванильно?! – Но ребёнок – следствие нашей любви.

– И правда, – бью его по плечу, отрезвляя. – Слащавенько. А своими словами?

– Люблю я тебя, – выдыхает мне прямо в губы. – Из-за этого фактора ребёнок не становится проблемой. Мне, конечно, страшно, я ожидал его чуть позже, но… Что уж получилось. Шок, правда, надо пережить. Дай мне немного времени привыкнуть к этой мысли. Прошло всего три часа, и кажется, скоро мне понадобится дефибриллятор. Я держусь, чтобы не свалиться в обморок только от того, что ты где-то бегаешь.

Я не сдерживаюсь. Каждое слово бьёт словно электрошокером. И кривлюсь, прекрасно зная, что он увидит эту страшную гримасу.

Заплакав, прижимаюсь к нему сильнее.

– Не хочу никуда-а-а, – вою в плечо, ничуть не стыдясь. Прорывает. Всё это время держала эти слова, а сейчас готова сойти с ума. – С тобой остаться хочу-у-у. И уезжать я не хотела! Просто, просто…

Начинаю заикаться. Накрывает мощной лавиной истерики.

И просто плачу ему в шею, трусь мокрым носом, заливая слезами всю одежду. Плевать. Пусть побуду слабой. Слабой, но счастливой.

– Ну, хватит тебе, мартышка.

– Мартышка? – становится до боли обидно. Какая я ему мартышка?

Выпрямляюсь, смотрю на него с обидой.

– Мне не нравится быть мартышкой, – обиженно бубню, не в силах снова собраться. – Назови меня девочкой.

Он усмехается, явно издеваясь надо мной и смеясь.

– Хочешь?

– Хочу, – усиленно киваю.

– Вы, беременные, такие забавные, – опять издевается надо мной, оттягивая долгожданный момент.

– Знаю, – опять кивок. – Говори.

Он гладит меня по спине, и я таю.

– Девочка моя, пизды получишь, – мило щебечет, будто говорит мне слова любви. – За то, что по могилам ночами гуляешь в одном платье. Застудишь себе всё, потом опять тебя лечи, аллергик. Мне теперь не только за тебя переживать же.

Я бы заурчала, как кошка, если бы умела. Но только на эмоциях подаюсь вперёд и страстно целую его в губы.

Боже… Как я счастлива!

Всё позади, и теперь можно расслабиться.

Чувствую могучую пятерню на своей ягодице. И снова вспоминаю ругательную фразу. Ой… Ну, надеюсь, он немного смилуется, вспомнив, что я беременная.

Надеюсь…

Эпилог

Спустя некоторое время

Громов

– Эмин, – Яра подскакивает с кровати, будто это не она сейчас на девятом месяце беременности. Хватается за небольшой животик, и тут подрываюсь уже я.

Смотрит на меня своими огромными испуганными глазами. Приоткрывает губы, тяжело дышит.

– Болит? Что-то случилось?

– Кажется, началось… – в испуге шепчет, поглаживая себя по животу через ночнушку.

Эй, пацан, стой! Давай не тут!

Вскакиваю с кровати, быстро впрыгиваю в штаны, накидываю майку. Помогаю Яре встать с постели. И ужасаюсь от того, как моей малышке становится больно.

Сын, бля, не успел родиться, а уже садист!

– Всё нормально, я сама, – успокаивает меня, хлопая ладонью по моему плечу. – Лучше сумки пока перетащи в коридор.

Киваю. Пока Яра переодевается, выношу огромную сумку на выход. Оборачиваюсь – и уже готовая мамочка бегом направляется ко мне. Накинула сарафан, сделала небрежный хвостик – и готово.

– Быстрее, быстрее, – подгоняет меня. Бегает бодро, пока я пытаюсь проснуться и прийти в себя.

Хватаю вещи, вылетаю из квартиры.

Всё на стрессе, на панике. Зато бодро, динамичною

– Дыши там, что ли, – волнительно сглатываю, когда жена не подаёт признаков жизни. Стоит, тихо пыхтит и вся сжимается.

– Я боюсь, что он вывалится.

– А надо было сразу в больницу ложиться, как ты ложные схватки в первый раз почувствовала, – гаркаю на трусиху, которая категорически отказалась ложиться в палату. И объяснила это тем, что ей без меня страшно спать!

Что-что, а за эти месяцы я понял, что у беременных свои причуды. Чего только не было… И спали мы в ванной, поставив там раскладушку, потому что там было интереснее.

И телефон она мне топила со всеми важными номерами. Звук ей не понравился. Истеричка.

Но главная причуда – не могла без меня уснуть, пока не обнимет.

Яра внезапно замирает.

– Я, кажется, только что родила.

Взгляд стремительно летит вниз.

В смысле, бля, родила?!

– Ты сейчас течёшь так, потому что возбуждена, или?.. – в шоке рассматриваю лужу у неё под ногами. Дьявол, она же не умирает?!

– Это воды отошли, – испуганно лепечет и смотрит на меня, словно просит о помощи. А я чем могу помочь? – Меня если сейчас увидят, засмеют.

– Да плевать, – ругаюсь, поторапливая долбаный лифт. – Ночь, кому ты нужна?

Меня аж трясти начинает.

Она же не родит мне тут в лифте? Мне не придётся принимать роды? Может, надо было вызвать скорую? Да пока их дождёшься, я отцом два раза стану!

Приехав вниз, в холл, тащу сумку и Яру к машине.