– Как ты считаешь, твой предшественник на этом посту Андерс Шюман решил уйти в отставку в знак протеста против данных изменений?

Томас сделал несколько больших глотков вина, почувствовал, как тепло разливается по телу. Как ни странно, это ощущение не обошло стороной и протез, и ему стало интересно, как подобное могло называться. Фантомным опьянением, пожалуй?

– Я проработала с Андерсом Шюманом пятнадцать лет и глубоко его уважаю. Он еще прекрасно проявит себя в качестве профессора факультета журналистики и медиа-коммуникаций.

У Томаса слегка зашумело в голове. Вино подходило к концу, он, пожалуй, мог бы открыть еще одну бутылку.

Ведущая наклонилась вперед на стуле, словно хотела немного приблизиться к объекту интервью.

– У тебя маленькие дети, – сказала она, – твоего мужа только что назначили генеральным директором Совета по профилактике преступлений, и ты нисколько не сомневалась, взваливая на себя столь тяжелую ношу?

Ага, начинается, пришла пора наиболее аппетитных деталей. Анника выглядела до неприличия взволнованной, или ему показалось?

– Наоборот, – ответила Анника чуть ли не довольным тоном. – Я добивалась этой работы и сражалась за нее.

Прическа отличалась от обычной, неужели она подстриглась? Или просто привела волосы в порядок по особому случаю?

– Боролась? Что ты имеешь в виду?

– Я старалась добиться от правления понимания того, что стало бы гигантской ошибкой приглашать на данное место какую-либо известную личность извне. У вечерних газет своя специфика, ими нельзя руководить только с помощью громкого имени.

– А почему именно ты?

– У меня имелся профессиональный опыт, необходимый для выполнения данного задания, я знала всю организацию и в конце концов получила доверие правления. Я могла выбирать, взять ответственность на себя или передать ее кому-то другому. Речь шла о некоем долге. Не только в отношении газеты и ее сотрудников, но… это звучит банально, но фактически в отношении меня самой.

– И ты ни мгновения не колебалась?

– Решение о закрытии бумажной версии было уже принято, его в любом случае выполнили бы независимо от моего и чьего-то еще мнения. Конечно, было бы легче и приятнее сидеть и жаловаться, что развитие средств массовой информации…

Томас просто не мог слушать разглагольствований своей бывшей супруги о том, какой ответственной и самоотверженной она была. Он допил остатки вина и поднялся с дивана. Нет, спасибо, он ведь прекрасно знал ее гнилую душу, на личном опыте убедился, как она умела хранить верность, заботиться о тех, кто находился рядом с ней.

По дороге на кухню он настолько сильно ударился крюком о дверной косяк, что даже предплечье содрогнулось.

Они, когда делали ремонт, вложили немалые средства в холодильник для вина, эксклюзивный (ужасно дорогой), который добавил элегантности всей кухне. Дверца открылась с напоминавшим вдох звуком, он услышал смех Анники, доносившийся из телевизора. Потом долго вертел в руках разные бутылки, выбирая. В конце концов остановился на дешевом ширазе из Южной Африки, деревенском вине, хорошо подходившем для показываемого сейчас интервью.

Он закрыл дверцу и проверил температуру на термостате, тринадцать градусов, идеально.

– Ты выдвигала какие-то особые требования, соглашаясь взять на себя эту работу?

– Да, – услышал он ответ Анники, – чтобы Берит Хамрин стала шеф-редактором и временно исполняющей обязанности издателя.

Рядом с холодильником к стене был прикреплен специальный штопор, позволявший открывать бутылки одной рукой. Томас еще толком не освоил эту технику и провозился довольно долго, прежде чем ему удалось правильно закрепить горлышко. Он успел вспотеть и запыхаться к тому моменту, когда пробка сдалась, и немного забрызгал рубашку вином.

Он потер пятна крюком и почувствовал, как его глаза стали влажными от слез.

Пожалуй, ему не следовало пить больше, от этого он терял душевное равновесие и становился неуклюжим, что было ему несвойственно.

Секунду поколебавшись, он прихватил бутылку с собой в гостиную, но не собирался опустошать ее.

– И Арне, и Ивара Берглунда приговорили к пожизненному заключению, – сказала ведущая программы, когда он сел на диван. – Это воспринимается как победа?

– Вовсе нет. Здесь нет победителя.

– Останки твоей сестры нашли в лесах Норботтена этим летом, вместе с останками еще восьми пропавших, в том числе Виолы Сёдерланд. Ты действительно могла быть объективна, освещая данные события?

– Ответственность за все материалы об Арне и Иваре Берглундах лежала на шефе новостей Патрике Нильссоне, он великолепно выполнил свою работу.

– Однако то, что государственный прокурор потребовал пересмотра четырех из пяти приговоров в отношении Густава Холмеруда, стало настоящим триумфом для тебя.

Анника явно задумалась, удивительная скромность с ее стороны.

– Да, пожалуй, нет, – сказала она. – Для меня было важнее, чтобы убийство Жозефины Лильеберг раскрыли в конце концов.

– Почему?

– Она заслужила, чтобы ее убийца ответил за содеянное. Я писала о ней в мое первое лето, когда работала на подмене в газете, для меня было очень важно, чтобы свидетели решились заговорить и удалось реабилитировать ее.

– Тебе известно, почему они изменили свои показания? Вышли из тени и внезапно рассказали правду?

Анника опустила глаза к столу.

– Пожалуй, они мучились от того, что солгали когда-то, но это только мое предположение. Никто из них ничего не сказал по этому поводу во время судебного разбирательства и не согласился дать интервью средствам массовой информации. – Анника снова посмотрела на ведущую программы. – Носить в себе чувство вины и хранить тайны не становится легче с годами, – сказала она. – Наоборот. Это может стать невыносимым, и тогда необходимо что-то предпринять.

Мобильник Томаса пикнул, пришло сообщение от Софии.

«Привет, любимый, смотришь интервью?»

Он положил телефон на бедро, когда отвечал, сейчас уже хорошо научился писать эсэмэс одной рукой.

«Нет времени, работаю. Пожалуй, посмотрю потом в Сети. Увидимся утром, целую!»

Он знал, что София больше не даст знать о себе в этот вечер, она уважала его работу.

Ведущая наклонила голову.

– Твоя мать, однако, согласилась дать интервью после смерти твоей сестры. Она заявила, что Биргитту убили из-за тебя. Как складываются ваши отношения сегодня, вы помирились?

Анника немного напряглась, судя по морщинкам на лице.

– Все были, естественно, шокированы и расстроены после убийства моей сестры и зятя. Маму и Биргитту связывали очень близкие отношения, в такой ситуации нет ничего странного, когда люди в состоянии аффекта говорят то, чего на самом деле не имеют в виду…