потратила на идиотское посещение магазина! Разминулась со своей мечтой всей жизни самым глупым образом, какой только можно придумать!

А может, рвануть к нему всё-таки прямо сейчас? Вдруг успею? Брошусь на дорогу перед машиной, на которой он поедет на космодром. Он, конечно, сжалится, возьмёт меня с собой…

Нет, ерунда! Лучше попытаться подкараулить его уже на космодроме! Только как узнать, откуда-то полетит-то: из Техаса или Флориды…

Ладно, хватит чушь выдумывать. Единственное рациональное решение, это продлить проживание в гостинице и дождаться его в Мемфисе.

Знать бы только, когда он вернётся… А вдруг он надолго…

Мои бесплодные размышления прервал звонок тайной коробочки. На экране её был товарищ Сталин — живой и такой же на вид, как и прежде.

— Ава Симмонс! Привет! Ты зачем среди ночи звонила?

— Извините… Я звонила, потому что у нас говорят, что вы умерли.

Сталин хмыкнул:

— Видишь теперь, что такое ваша буржуазная пропаганда?

— Угу…

— Живой я, поняла? А радио у вас там врёт как дышит.

— Да… Пожалуй…

— Ты доставила посылку?

— Ещё нет. Товарищ Сталин, мне тут только что сообщили ещё одну странную новость. Говорят, что Элвис улетает выступить в лунные штаты. Скорее всего, он уже улетел. Или где-то в пути. Я боюсь, что…

— Поезжай к нему немедленно! — отрезал «вождь народов». — Я всё понял! Эти черти про нас слухи распускают! Хотят, чтобы Элвис поверил, будто я мёртв, и чтобы ему было неудобно отказаться от гастролей, о которых уже всюду раструбили! Вся эта дезинформация только для одного — чтоб заставить его улететь!

— Кого… заставить?..

— Элвиса, конечно! Увезти его!

— Но куда, товарищ Сталин!.. Что за черти?.. Как-то я всё меньше понимаю…

— Тебе и не надо, — ответил диктатор, слегла успокоившись. — Просто не тяни больше резину. Поезжай к нему сейчас же! Поняла?

— Поняла… Что, иначе его увезут?

— Да. Ну всё, одевайся, машину зови и вперёд!

Я нажала «сброс». Надела новое платье, наскоро расчесалась и заплела две косички — делать настоящую причёску было некогда.

Потом снова вызвала такси и назвала адрес:

— Бульвар Элвиса Пресли, 3717.

Водитель посмотрел на меня как на чокнутую фанатку, но промолчал. И прекрасно: слушать о том, что при каждом втором вызове девушки называют ему именно этот адрес, мне было совершенно ни к чему.

Сев в машину, я задумалась о том, что на земле, кажется, есть всего два человека, чьими именами называют улицы при жизни. В голове неожиданно всплыли слова, услышанные мною больше месяца назад через окно одного номера гостиницы: «Не хочу туда ехать! Не хочу и всё!».

Меня везли туда, где я мечтала побывать всю свою жизнь.

Но теперь мне было так страшно, что больше всего хотелось попросить таксиста повернуть обратно.

72. Я у ворот

Возле кованых ворот, изображающих нотный стан и первые звуки «Люби меня нежно», толпилось не менее сотни девчонок и с ними ещё несколько парней. К воротам было просто не пройти. Время от времени кто-нибудь из самых беспокойных принимался штурмовать их, но всякий раз был останавливаем охраной, находившейся с той стороны. Те, кто не уместились возле ворот, ошивались вдоль забора, полностью исписанного признаниями в любви. Временами толпа принималась скандировать: «МЫ ХОТИМ ЭЛВИСА», «НЕ УЕЗЖАЙ» или «ЭЛВИС, ВЫХОДИ».

Выходить, похоже, к ним никто не думал — если вообще дома был. Тем не менее, толпа не редела. Если кто-то уходил домой, то его место занимали тут же новые поклонники. Поодаль была целая стоянка их машин. А напротив ворот размещался палаточный городок из пяти палаток. Я слышала о том, что есть фанаты, которые живут под дверью Элвиса, но как-то не думала о том, что воочию их увижу.

Вообще, припереться к дому самого известного артиста на земле и ждать, что он откроет… что он тебя в толпе вообще заметит… да нет, что ты просто к воротам сумеешь приблизиться… в общем, это было глупой мыслью. Впрочем, других мыслей у меня всё равно не было, Сталин велел ехать к Величайшему сегодня же, а я слыхала где-то, что порой ворота всё же открываются, и самые верные получают автографы, рукопожатия, поцелуи, а порой и приглашения зайти внутрь…

В общем, я решила ждать.

Потолклась к ворот час, другой. Украсила забор своим признанием из помады. Попыталась завести разговор с кем-нибудь единомышленниц. Беседа вышла так себе, не очень: на столь близком расстоянии от кумира единомышленницы превращались в конкуренток и либо пытались уверить, что Элвис не дома (зачем же вы сами стоите?), либо на такую деваху, как я (не брюнетка, не миниатюрная, не с конкурса красоты) он внимания всё равно не обратит, либо просто слали к чёрту, говоря, что они тут дежурят неделями, так что и прав у них больше.

Пару месяцев назад я, вероятно, была бы счастлива уже от самой возможности ошиваться возле Тех Самых ворот, краем глаза увидеть Тот Самый дом, находившийся в глубине обширного участка, и надеяться однажды зацепить взглядом выезжающий из-за забора один из Тех Самых атомобилей… Впрочем, как пишут в газетах, последнее время Элвис предпочитает уже возле дома переводить розовый кадиллак в режим самолёта и пересекать свои ворота по воздуху — чтобы с сумасшедшими поклонницами видеться пореже…

И всё же, я думаю, раз они все тут стоят, то надежда имеется.

Я ещё раз прошлась туда-сюда, подумала о том, что зря купила туфли на каблуках, да к тому же нацепила их неношеными. Стала смотреть, где почище трава, чтоб присесть, и внезапно услышала:

— Ава! Привет!

Обернувшись, я узнала Фанни. На этот раз на ней не было ни вечернего синего платья, ни жемчужных бус, ни белых перчаток — лишь клетчатая рубаха и короткие брючки в обтяжку. Но безумный, лихорадочных блеск глаз оставался по-прежнему при ней. По нему я её сразу и узнала.

— Фанни, ты, что ль? Привет!

— Я! Что, помнишь меня?

— Да такую, как ты, не забыть!

— И как ты такую тоже не забудешь, — наградила она меня ответным сомнительным комплиментом. — Ты давно тут?

— Часа два. А ты?

— Второй месяц.

— Ого! Второй месяц?!

— Ну да. Вскоре после того концерта, где мы с тобой познакомились, и приехала. А что? Лето, погода хорошая. С подружками поставили палатку и живём. Нам много ли надо? На концерты выезжали пару раз, а так мы здесь.

— Это ж… Как вы тут живёте?

— Да отлично! Веселимся что есть мочи. Кэт взяла два автографа и прокатилась на мотоцикле. Энн взяла три и платок получила