В Вышнем Волочке путешественники наблюдали спуск судов через Тверецкий шлюз и Боровицкие пороги. Граф Сегюр отдал должное М. И. Сердюкову: «Работы, предпринятые для устройства этих шлюзов, могут сделать честь самому искусному инженеру. Между тем они были задуманы и исполнены в царствование Петра простым крестьянином Сердюковым, который никогда не путешествовал, ничему не учился и едва умел читать и писать. Ум часто пробуждается воспитанием, но гений бывает врожденным»[222]. В этом свидетельстве есть неточности, например, ошибочно утверждение, будто Сердюков едва умел грамоте, но важно отметить, что его творение производило впечатление и 65 лет после пуска системы.

Из Вышнего Волочка флотилия отправилась в Петербург, куда прибыла 19 июня. Гримму императрица сообщила об охватившем ее восторге от увиденного. Как всегда, в общении с иностранными корреспондентами она изображала все исключительно в розовом свете. «В продолжении всего моего путешествия, — писала Екатерина, — около 1200 верст сухим путем и 600 верст по воде, я нашла удивительную перемену во всем крае, который частью видела прежде. Там, где были убогие деревни, мне представлялись прекрасные города с кирпичными и каменными постройками; где не было и деревушек, там я встретила большие села и вообще благосостояние и торговое движение, далеко превысившие мои ожидания».

Разумеется, все перемены, сведения о которых иностранные корреспонденты проверить не могли и которым потому должны были верить на слово, Екатерина приписывала исключительно своему мудрому правлению. «Мне говорят, — продолжала она, — что это последствия сделанных мною распоряжений, которые уже десять лет исполняются буквально, а я, глядя на это, говорю: очень рада. Это не особенно, зато правдиво»[223].

Справедливости ради отметим, что областная реформа, превращая безвестные села в уездные города, а уездные в столицы наместничеств и губерний, изменяла их облик, способствовала оживлению хозяйственной деятельности, но не в таких масштабах, о которых писала императрица. Что же касается реальных последствий и результатов путешествия, то они, надо полагать, были невелики.

Последнее путешествие Екатерины II в Крым в 1787 году отличается от предшествующих как грандиозным размахом, так и влиянием на дальнейший ход событий. Официальная цель путешествия состояла в ознакомлении с результатами освоения обширных территорий, присоединенных к России по условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года и с включением в состав империи Крыма в 1783 году. Эта генеральная цель дополнялась не менее важными задачами, прежде всего внешнеполитического плана — поездка носила демонстративный характер и должна была убедить южного соседа, что утверждение России в Северном Причерноморье и Крыму носит характер не временной акции, а меры, рассчитанной на вечные времена.

Нельзя сбрасывать со счетов и заинтересованность в путешествии Екатерины князя Потемкина Таврического: его противники при дворе нашептывали императрице о нерациональном использовании колоссальных средств в освоении края, о том, что они расходуются впустую и страна не получает никаких выгод. Интриги недругов князя имели известный успех — когда Потемкин в 1786 году прибыл в столицу, то у двора встретил холодный прием.

Мысль самолично убедиться в успехах освоения края подал Екатерине император Иосиф II во время свидания в Могилеве еще в 1780 году. Императрица намеревалась воспользоваться советом императора в 1784 году, но чума, занесенная в Херсон, помешала осуществлению этого намерения.

Отсрочка путешествия вполне устраивала Потемкина — блестящий организатор развил бешеную энергию по благоустройству края и свел надежды на свое близкое падение к нулю: не он, а его недоброжелатели оказались в опале. Князь хорошо знал вкусы и слабости императрицы и не жалел ни сил, ни средств, чтобы представить Новороссию, которой он управлял, в лучшем виде; он не упускал ни одной мелочи, способной омрачить взор путешественницы: срочно воздвигались дворцы и триумфальные арки, леса и рощи превращались в английские парки, улучшались дороги, возводились мосты, храмы, основывались деревни. Один за другим курьеры Потемкина доставляли предписания, распоряжения, советы подчиненным с перечислением мер, реализация которых должна была ублажить глаза и уши императрицы.

Полковнику Корсакову Потемкин писал: «Дорогу от Казыкерменя до Перекопа сделать богатою рукою, чтоб не уступала римским и назову ее Екатерининский путь». Правителю Екатеринославского наместничества Синельникову он предлагал: «Постарайтесь по всей возможности, чтоб город был в лучшей чистоте и опрятности». Для этого надлежало ветхие и не радующие глаз строения снести или замаскировать. Предлагалось обратить особое внимание на экипировку дворян и чиновников, которые должны были встречать императрицу «в совершенном опрятстве». Екатерине и сопровождавшим ее вельможам должны быть созданы комфортные условия жизни, для чего надобно было должным образом обставить покои мебелью и «наилучшим образом» осветить.

Распоряжения Потемкина предусматривали и развлекательную программу для путешественницы и ее свиты: капельмейстер Сарти должен был к приезду подготовить постановку пьесы, «чтоб оная произведена была наивеликолепнейшим и огромнейшим образом». Не забыл Григорий Александрович и такую мелочь, как униформа музыкантов и певчих — ее должны были специально изготовить к приезду гостей. Дирижерская палочка Потемкина видна и в большом, и в малом; ничто не ускользало от его внимания. Таврический архиепископ Амвросий получил от него распоряжение произнести в Кременчуге приветственную речь, причем заказчик не ограничился общими наставлениями относительно ее содержания, а потребовал, чтобы она была выучена наизусть и произнесена с подобающим сану пафосом. Лейтмотив приветственной речи — превращение «необитаемой земли в сад плодоносный». По поводу присоединения Крыма проповедник должен был заявить, что императрица «народ прежде вредный сделала нам собратией». Заканчивать панегирик надлежало словами: «сей край славе ее принадлежит, а потому народу оного была сугубо мать». Этой фразой приветственной речи, по мысли Потемкина, должно выражать изъявление благодарности населения и надежду на милость императрицы.

Екатерина покинула Петербург под гром пушек 2 января 1787 года. Кортеж состоял из 14 карет и 164 саней, в том числе 40 запасных. Поражало своими гигантскими размерами сооружение, в котором ехала сама императрица. Оно состояло из кабинета, гостиной на восемь персон, игорного стола и небольшой библиотеки. Громоздкое сооружение, поставленное на полозья, везли 30 лошадей.

При наступлении темноты путь освещали гигантские костры, разведенные по обеим сторонам дороги.

Императрица и в дороге существенно не изменила распорядка дня: вставала в 6 утра, занималась делами с министрами, потом завтракала и принимала гостей. В 2 часа дня кортеж останавливался на обед, а в 7 — на ужин. Единственное отступление от обычного распорядка дня состояло в том, что императрица отправлялась ко сну не в 10–11 вечера, а в 9 часов.