На пятом этаже моей парадной в неприкаянной семье пьяниц рос Василий. На два года старше меня. В пятом и шестом классе оставался на второй год. Коренастый, с длинными как у обезьяны руками. Слыл психом, все его боялись. Частенько хвалился, как разогнал очередных завоевателей нашего района. Я гордо вскинул голову:

— С Васькой Рагояном дружу!

— О!.. Знакомая личность! — Пёс посмотрел на своих ребят, словно приглашая их в свидетели. — Один против всех! Опытный боец! Чокнутый, правда. Схватит доску и бежит, размахивает. Орет как резаный. Он больной, что ли?

Я пожал плечами.

— А ты крепкий! — он легко ударил меня в грудь. — Занимался чем?

Я отрицательно покачал головой. Подумал, что действительно успел накачаться за лето, лазая по горам, блуждая с деревянным ружьем по степи.

Пёс встал рядом, положил руку мне на плечи. Его пиджак задрался. Мне пришлось присесть на парту. Пацаны сплотили ряды. Но уже совсем с другой целью. Жали мне ладонь. Подмигивали. Радостно хлопали по спине и груди. Знакомились.

— Муха! — неожиданно крикнул Пёс.

Все тотчас расступились. К нам пробирался длинный тощий парень в школьной форме, из которой он давно вырос. Рукава пиджака почти у локтей. Красный галстук повязан прямо на худую шею. Развернут наоборот — большим углом вперед, похож на слюнявчик. Стрижка под горшок. Узкий наморщенный лоб. Встал, ссутулившись. Маленькие настороженные глазки бегают, улыбка умиленно заискивает.

— Ну-ка в позу! — Пёс уселся на парту рядом со мной.

Муха угодливо наклонил голову. Пёс с размаху дал ему щелбан. Тот ойкнул и стал чесать лоб. Масляно заулыбался. Сощурил глаза.

Мальчишки дружно заржали. Девочки стали смущенно отходить, рассаживались по местам, утыкались в книжки и тетрадки. Продолжение было им известно.

— Давай! — Пёс обернулся ко мне. Кивнул в сторону Мухи.

Я не понимал.

— Не дрейфь! Давай, он мне должен.

Муха повернулся ко мне, подставил лоб.

Омерзение восстало в моей душе. Но отказаться было нельзя. Я это чувствовал по всеобщему ликованию. По горящим, ожидающим глазам школьников, азартным выкрикам.

Зацепил указательный палец большим, несильно щёлкнул под всеобщее гиканье.

Пёс тут же соскочил с парты и, развернув Муху, вскочил на него сзади. Сомкнул руки на шее, обхватил ногами. Громко закричал:

— Впе-ре-ёд!!!

Муха подпрыгнул на месте и с подскоком понес седока. У доски развернулся, галопом понесся обратно, стараясь зацепить коленями наездника зазевавшихся однокашников. Те с криками уворачивались, толкали друг друга, заскакивали на парты.

Около меня Пёс спрыгнул:

— Давай! — подтолкнул к Мухе.

— И-го-го — заржал тот. Повернулся, чтобы я мог на него вскочить.

Я не заставил себя ждать. Душу наполнил необъяснимый восторг. Меня приняли, приняли! Грудь вздымалась, наполняясь воздухом, словно предстояло что-то торжественное. Подбадривающие выкрики со всех сторон. Под гиканье пацанов я понесся к доске. Спина у Мухи была костистая, и я старался не сползти. Крепко ухватился за его худую длинную шею. Обвил ногами корпус. Сделав круг по классу, Муха вернул меня на место. Он взмок, часто дышал. По сравнению с предыдущим наездником, я был тяжеловат.

Снова взгромоздился Пёс и, размахивая обеими руками, понесся к двери. В суматохе и оре не услышали очередной звонок.

Неожиданно в класс вошла дородная женщина в больших квадратных очках. Белые волосы подняты вверх тюльпаном, из глубины которого мелким бесом выглядывал пучок накладного шиньона.

— Псов! — воскликнула она, улыбнувшись. — Виктор, ты снова в своем репертуаре? Знакомишь новичков с местными повадками?

Ликование прекратилось, постепенно утихли смешки. Загремели парты — все стали рассаживаться. Муха слегка наклонился, чтобы Пёс смог спуститься. Я направился к свободному месту. На первой парте, отрешенный от всех, читал книгу монгол. Всю перемену он просидел здесь, не принимая участие во всеобщем ликовании. Я его презирал — отсталая нация, первобытный строй!

Псов показал мне на парту рядом со своей. Там сидел маленький очкастый паренек, на шее — фотоаппарат «Смена».

— Эй, корреспондент, всех зафоткал? — усмехнулся Пёс. — Иди поищи себе место!

Тот мгновенно вспорхнул. Выскочив на середину класса, стал глядеть по сторонам. Теперь весь последний ряд был занят — мы сидели за партами по одному: я, Пёс и Муха.

Волнение первой встречи и последующая радость общения улеглись в душе фундаментом будущего благополучия. Чувствовал, что я в коллективе. И не где-нибудь на его окраине, а в самом центре — с вожаком! Рыжим Псом.

Про остальных новеньких забыли, и они тихо рассосались по свободным местам, слились с большинством.

Гораздо позже я вспоминал, что стоило мне назвать незаметную далёкую деревушку, где жила моя бабка, и никто не обратил бы на меня внимания.

Не произошло все то, что потом случилось.

— Если кто не знает или забыл, — произнесла женщина громким командным голосом, обводя взглядом школьников, — я ваш классный руководитель Валентина Петровна. Преподаватель географии. Ознакомлю вас с новым расписанием и предметами, которые придется изучать в этом году. Но для начала кто-то расскажет нам о выполнении летнего задания. Раз уж Виктор выходил к доске, пусть и продолжает дальше!

Она достала из футляра другие очки. Сняла квадратные и положила их на стол, водрузила новые круглые. Приподняла подбородок, рассматривая задние ряды, где мы расположились.

— Ну что же ты, Виктор? — усмехнулась она. — Иди… или ждешь, когда Мухин подставит тебе свой горб?

Раздались смешки. Пёс, подмигнув мне и цыкнув на класс, вразвалочку вышел из-за парты. Смех прекратился.

— Сейчас Виктор расскажет нам, как он провел летние каникулы. Где путешествовал, что видел! — продолжила учительница. — А завтра не забудьте принести свои домашние сочинения на эту тему. Ошибки я смотреть не буду. Пусть об этом волнуется преподаватель русского языка.

Пёс вышел к доске и стал рассказывать, что все каникулы просидел дома, читая заданные на лето книги. Ждал родителей с работы, мыл посуду, готовил еду, выносил мусор, ходил в магазин, прибирал квартиру, вышивал крестиком и писал письма Анджеле Дэвис в тюрьму.

Класс зашёлся от смеха.

Учительница улыбнулась:

— Быть тебе писателем. Жаль только, что галстук не носишь!

— Ношу! — возмутился Пёс. Вытянул из кармана брюк шёлковый мятый красный уголок и тут же затолкал его обратно, — погладить не успел.

По рыжей хитро прищуренной физиономии Виктора было видно, что он всё врет. Но Валентина Ивановна согласно кивнула головой: